Инна Бачинская - Девушка с синей луны

– Руки чем были привязаны? Веревкой? Шнуром?

– А! Так шарфом же. – Она машинально схватила кончик своего шарфа. – Серым вроде.

– А что вы видели в гостиной?

– В гостиной? – Она задумалась на миг. – Ничего такого вроде не видела, все на месте.

– На журнальном столике… ну там вино, конфеты…

– Была синяя бутылка, бокал…

– Один?

– Вроде один. – Она задумалась. – Второй на кухне около мойки, вымытый, ага. Я заглянула сначала в кухню. Удивилась еще, чего один тут, а другой там. Конфет не было, врать не буду. Одна бутылка стояла недопитая. Синяя. А так все на месте, посуда, белье… ничего не взяли.

– Понятно, – кивнул Монах. – У вас случайно нет с собой какой-нибудь вещи Леонида?

Вопрос, конечно, странный, откуда у нее вещь Леонида, и с какой стати она стала бы таскать ее с собой? Монах рассматривал ее шарф. Галина Андреевна колебалась.

– Этот шарф… – Монах вытянул руку, дотронулся до ее шарфа, серого, с синими крошечными птичками. – Я чувствую, это вещь Леонида?

Она облизнула пересохшие губы и кивнула, завороженно глядя на него.

– Вы не подумайте чего, я когда убирала… вчера, как мы с вами поговорили, я ходила к ним в полицию, говорю, да сколько можно? Это ж моя квартира! Разрешили. Старший звонил куда-то, обсуждал и разрешили. Ладно, говорит, можете открывать. Ну я сразу за уборку. В прихожей за тумбочкой нашла, завалился, видать, ага. Анюта говорит, очень дорогой. Леньке уже не надо, не несть же в полицию, им тоже не надо. Вещи его оставили, забрали только документы, бутылку и бокалы, сказали, потом отдадут… бокалы. Ко мне тут Боря Крючков приходил, спрашивал, что и как. Говорит, ничего не понимаю. У Лени, говорит, была вроде девушка, и вы вот говорите, что была, а кто ж тогда его? Да еще и в спальне? И свет красный. Это что же получается? Анюта говорит, вроде мужской голос слышала, часов вроде в двенадцать ночи, кто-то позвонил, и Леня открыл и вроде мужской голос. А потом тихо, но вроде шарудели – шу-шу да шу-шу. У нас слышимость, сами знаете какая. А в четыре дверь обратно закрылась, да так негромко. И тишина, вроде крался кто-то на цыпочках. Она еще подумала, что надо бы посмотреть из окошка, кто выйдет из подъезда, да поленилась встать. Она плохо спит, как раз под утро засыпать стала, теперь переживает сильно. А я говорю, хорошо, что не видела, а то он и тебя бы со свету сжил как свидетеля.

– То есть она уверена, что у квартиранта был мужчина?

– Да я уж всю голову сломала! – воскликнула Галина Андреевна. – А кто ж его? И голос. Не знаю! А Боря Крючков говорит, брехня, он не такой.

– Какие люди! – раздалось вдруг над головой Монаха и Галины Андреевны. – А я иду себе мимо и вдруг – ба! Глазам своим не верю!

Получилось фальшиво. Чтобы заметить их в полутемном кафе, нужно было туда заглянуть. Радостный Добродеев стоял над их головами.

– Леша! – вскричал Монах гораздо натуральнее. – Галина Андреевна, это мой друг, известный журналист Алексей Добродеев, вы должны знать. Подсаживайся, Леша. А это Галина Андреевна, квартирная хозяйка Леонида.

– Рад, весьма! – галантно склонил голову Добродеев. – Мне Анюта про вас рассказывала.

– Ага, и про вас рассказывала! Я читала ваши статьи в «Вечерней лошади», и Анюта читала, говорит, ты не поверишь, кто у меня был! А вы теперь хотите про Леню написать?

– Если раскроем преступление и найдем убийцу, то напишу. И про ваш вклад с Анютой напишу.

– Да я ж все уже рассказала, – вздохнула Галина Андреевна. – А вы вместе работаете?

– Иногда вместе, – сказал Монах. – Господин Добродеев прекрасно знает историю города, всякие события и преступления, это очень мне помогает. Тем более сейчас, когда у меня проблемы со здоровьем.

– А что теперь будет? Как вы его найдете? Через гипноз?

Монах и Добродеев переглянулись.

– В том числе, – солидно сказал Монах. – Теперь будем думать и погружаться в подсознание. Галина Андреевна, я могу попросить у вас шарфик на время, потом верну. В нем чувствуется сильная энергетика покойного Леонида.

Галина Андреевна, издав невнятный звук, поспешно сдернула с себя шарф, протянула Монаху.

– Положите на стол, пожалуйста, а то собьется настройка. Нельзя из рук в руки.

На лице ее появилось испуганное выражение. Она осторожно положила шарф на стол, сглотнула; ей было не по себе. Монах протянул руку над шарфом, закрыл глаза, замер. Шарф был серый, в синих мелких птичках, похожих на кляксы. Тишина в пустом кафе стояла такая, что самая захудалая муха сошла бы за реактивный самолет.