Йенс Лапидус - Шальные деньги

Вверху люк.

Карабкались, перемахивая через три ступеньки.

В коридоре шум. Копы.

Хорхе глянул вниз. Открыл люк. Внизу скомандовали: «Ни с места! Полиция!» Ага, идите в жопу, подумал Хорхе. Хорхелито — калач тертый. Золотое правило: беги без оглядки, рви когти, копам сосать.

Выбрались на крышу. Крыша плоская, жестяная, какая-то седая. Походу, сперва была белой. Небо ясное.

ЮВе запыхался. «Глок» все еще в руке. Патроны небось все расстрелял. Хорхе выглядел получше, даром что столько не тренировался.

Ураганом по крыше.

ЮВе, походу, знал, куда бежать. Рассекал впереди.

Хорхе:

— Куда мы?

ЮВе:

— Там тачка. «Фольксваген», с лицевой стороны, у флагов.

А сучары легавые уже на крышу выбираются. Настигают.

Издали кто-то орет в матюгальник:

— Стоять! На месте! Руки за голову!

ЮВе направил ствол в сторону преследователей. Охренел совсем?

Хорхе услышал, как закудахтали полицейские: «Он вооружен!»

Сам помчался дальше.

Дыши носом.

Как потом разит.

Но не от нервов. От бега.

Нервы в норме.

Бегом по крыше.

Орет матюгальник.

ЮВе остановился. В руке «глок». Развернулся лицом к копам. Отрывистый щелчок. ЮВе стреляет или в него?

Облом — а Хорхе-то понадеялся, что у товарища кончились патроны.

Еще выстрел.

ЮВе упал. Схватился за ляжку.

Что творят, суки легавые!

Некогда.

Полетел сам.

Гармония в каждом шаге.

Глубина в каждом вдохе, ритм в каждом взмахе.

В отключке: вся его сила — в беге.

Вспомнил, как нарезал круги на Эстерокере. Вспомнил, как взвилась самопальная веревка над тюремным забором.

Бежал резво.

Вот уже и край.

Вниз даже не глянул.

Сиганул с крыши. Привычка, однако.

Прыжки с эстерокерского забора и Вестербрунского моста теперь показались ему легкой разминкой.

В ноге что-то хрупнуло.

Увидел «фольксваген».

Фиг с ней, с болью.

Ковыль-ковыль к тачке.

Высадил стекло. Открыл дверцу.

Сидуха вся в осколках.

Рванул из-под руля провода.

Что-что, а тачки угонять — это в крови.

Король.

Есть контакт.

Адиос, лузеры!

Наверное, Паола уже родила.

Хорхе закурил, откинулся на спинку. Шаткий шезлонг. Тент с рекламой пепси.

Нога еще болит, но намного меньше.

Самет — не самый популярный остров в Сиамском заливе. Дольше добираться, чем до Taу и Самуя. Ни тебе шведских чартеров, ни засилья немецких туристов, ни многодетных семейств. Взамен: дешевые бунгало, пустынные пляжи и нечесаные бэкпэкеры. Да, еще стареющие холостяки и тайские шалавы.

Половина бабла, в гринах, греется на солнышке рядом с шезлонгом, в сумке. Другая лежит на счете в «HSBC». У этого банка есть отделения по всему миру.

То, что надо.

На пляже безлюдно.

Пощупал: убедился, на месте ли сумка.

Предался воспоминаниям.

Ты сделал всех. Хорхе Бонапарт. Гнал машину как сумасшедший, хрен с ним, с вывихом. Точь-точь как с Эстерокера, только на этот раз без заготовленного плана. Преследователи отставали на полминуты, не больше. Свернул в Мидсоммаркрансен. Сплошные дома, узкие улочки. Это тебе не шоссе, где легавые не упустят из виду. Бросил тачку в кювете у гимназии Бренчюрка. Полминуты не прошло, уже угнал новую. Легавые не воткнули. Фокусник снова обвел их вокруг пальца. Сбил со следа. Перехитрил лисиц.

Недолго думая, полетел на хату к Фахди.

Ключи при себе. Доковылял до спальни. Залез в шкаф. Вытащил дробовик, тот самый, что пригодился ему на Халлонберген. Сунул в бумажный пакет «Vivo». Стал уходить.

Передумал. Вернулся в спальню. Выгреб автомат и остальное оружие Фахди. Завернул в простыню.

Фахди — братан. Даже если выкарабкается, хоть за стволы срок не накинут.

Пошел на кухню. На столе привычная картина — весы, пакетики, конверты, зеркала и лезвия. Триста грамм кокса рассованы по марочным пакетикам.

Засунул все добро туда же, в бумажную авоську.

Пошарился. Перевернул кухню вверх дном, стараясь не шуметь. В перчатках. Не наследил. Нашел, что искал: ключи от складов.

Похромал наружу. Тиснул новую тачку.

Простыню со стволами бросил в залив Эдсвикен.

Катался до ночи. Опустошал склады. «Шургард селф-сторидж» на Кунгенскурва, Хегдален, Дандерюд.

Наутро: склады в Риссне, Сольне и Веллингбю. Общий улов: 1 кг 200 г кокса.

Потом три дня аврала. Спускал дурь, почитай, задаром. Семьсот за грамм. Товар разлетелся как пивасик в жаркий полдень.

Выправил полустремную ксиву — бабла отвалил немерено, ну, да не до жиру.