Николай Андреев - Убейте прохожего!

Не зная, что сказать дальше, Романов вопросительно посмотрел на Малявина. Малявин тут же скомандовал: «Стоп!»

– Ну, как, Анна Дмитриевна? – спросил у режиссера – немолодой, безвкусно одетой женщины в толстых старомодных очках. – Что скажете?

Не отрывая взгляда от монитора, та покачала головой. Сказала, что всё хорошо, за исключением галстука Романова.

– А что с ним?

– Немного сполз набок.

Малявин встал из-за стола и подошел к монитору. Просмотрел отснятый материал, задумчиво пожевал нижнюю губу и предложил перезаписать выступление Романова, а заодно и свое собственное.

– Неужели всё так плохо? – тихо спросил Романов.

Никита сел рядом за стол и сказал: нет, не всё.

– Но если есть возможность сделать работу лучше, глупо не воспользоваться этой возможностью. Ведь так?

Подошла гримерша Люда. Поправила Романову галстук, причесала и, одарив стоваттной улыбкой, выразила восхищение его речью. Отошла в сторонку, встала за спиной ассистентки режиссера и, улыбаясь, принялась что-то нашептывать ей на ухо.

– Все готовы? – громко спросил Малявин. – Тогда поехали!

В студии мгновенно воцарилась тишина. Монитор высветил лицо Малявина, и съемка началась.

Никита выпрямил спину и еще более мрачным голосом, чем в первый раз, поздоровался с телезрителями. Рассказал последние новости с фронта, во что, по его словам, превратились улицы города, где день и ночь идут непрерывные бои с врагом, имя которому – страх, и после сообщения об убийстве Демиургом заслуженного строителя России бригадира комплексной бригады монтажников Рената Хусаинова, представил Романова.

– Добрый вечер! – поздоровался тот. И тут же с ужасом подумал, что не знает времени, когда передача пойдет в эфир.

«А вдруг она выйдет днем? Или хуже того – утром?»

Он бросил взгляд на Никиту Малявина и тут же успокоился. Вспомнил, что программа «Криминальный репортаж», по крайней мере, те ее выпуски, которые он смотрел, всегда выходила незадолго до начала вечерних новостей.

– У физиков-ядерщиков есть такое понятие, как критическая масса, – начал он свое второе выступление. – Это когда масса радиоактивного вещества достигает определенного объема, после чего начинается необратимая цепная реакция распада ядер атомов этого вещества. Так вот… По-моему, всё то, что сегодня происходит в нашем городе, полностью укладывается в это понятие. События последних дней развиваются столь стремительно и необратимо, а реакция горожан на них, мягко говоря, столь неадекватна, что нынешнее состояние общества я бы охарактеризовал, как период распада, при котором масса людского гнева становится критической и взрывоопасной. Быть может, я слегка утрирую, но в одном убежден полностью: нельзя больше равнодушно взирать на то, как очередного прохожего убивают у дверей наших подъездов, в то время, как наши дети мусолят по Интернету подробности этого убийства! Нельзя сидеть сложа руки, потому что убийства у нашего дома, у наших подъездов, на глазах наших детей – это уже не аллегория, показывающие, насколько близко подошла беда – это констатация реального факта. Во всяком случае, если так будет продолжаться дальше, то в городе скоро не останется места, где бы маньяки еще ни сняли свою кровавую жатву. Вы только вдумайтесь! До того момента, как Демиург с Пиратом закончат свою игру, а пока у нас нет оснований надеяться на то, что они закончат ее добровольно, им потребуется убить порядка тринадцати человек: одного крупного руководителя, трех милицейских начальников или криминальных авторитетов, четырех всем известных и пять малоизвестных горожан, что, как вы сами понимаете, для нашего не самого большого города России станет настоящей катастрофой. Но и это может быть еще не всё! Кто даст гарантию, что после того, как игра в «Морской бой» закончится, не начнется новая? Поэтому я уверен, и многие, думаю, со мной согласятся, что одних стараний правоохранительных органов в этом деле недостаточно, остановить маньяков-убийц можно только совместными усилиями… Поймите меня правильно – я никого не хочу учить. Верить в то, что твое слово заставит мизантропов изменить жизнь, было бы слишком самонадеянно с моей стороны. В конце концов, я не учитель, а простой русский поэт. «И меж детей ничтожных мира, быть может, всех ничтожней он»! И потому я – ничтожное дитя ничтожного мира – вправе говорить только о том, что чувствую, о том, что находится в области моего понимания происходящих процессов! А чувство у меня одно. Вернее, это даже не чувство, а предчувствие… Нас ждут страшные времена, после которых нам придется по-новому взглянуть на самих себя. И помяните мое слово: то, что мы увидим по прошествию времени, понравится далеко не каждому из нас. Однако вместе с тем я категорически возражаю против того, что нашего общего врага зовут страх – страх смерти ничто в сравнении с самой смертью! А вот с тем, что на улицах нашего города действительно развернулась настоящая война, как в переломном Сталинграде в сорок втором, я полностью согласен. Больше того: оттого, как она закончится, кто в ней победит и какой ценой будет достигнута победа, зависит исход извечной борьбы добра со злом.