Игорь Христофоров - След 'Альбатроса' (Танцы со змеями - 1)

А после того, как они прожгли луженую глотку Бурыги и сделали его лицо пунцово-красным и таким похожим на лежащие на тарелке помидоры, он наконец откинулся на спинку дивана, обвел мутным взглядом из-под тяжелых от пота век офицеров за столом в кают-компании и подытожил:

- Вот только за такие минуты, господа-товарищи, и можно любить флот!

Алюминиевые ложки, звякая по дну тарелок, выбирали последние остатки украинского борща. А над склоненными головами уже плыла к Бурыге тарелка дымящейся гречки с тушенкой. Он подхватил ее из рук все такого же небритого гарсона, поставил перед собой, подумал о чем-то своем и тут же ловко выложил кашу по кругу красными, сочными ломтиками помидоров.

- Получается, Анфимыч, что если б не эти пираты-придурки, мы бы помидор еще с полмесяца не ели. А, может, и больше, - пофилософствовал он и со скоростью скреперного бульдозера стал наворачивать смесь каши, тушенки и алых, брызжущих соком ломтиков.

Анфимов с набитыми щеками выдал что-то похожее на "угу" и тоже протянул гарсону пустую тарелку от борща на обмен со вторым блюдом. Он жевал и еле заметно, одними уголками губ, улыбался. Блуждания в этом странном "Бермудском треугольнике" Красного моря, кажется, заканчивались. Майгатов нашелся и, судя по словам видавшего его Иванова, выздоравливал под присмотром наших - а это успокаивало еще сильнее - врачей. Моряков с "Ирши" они вызволили из плена. Пиратов отправили на дно морское. Лучше б тогда это было сделать, еще при стычке. Но тогда яхта удирала на всех парах, а они потеряли слишком много времени на мертвого Абунина.

Он хотел сам отвезти мертвого моряка, который больше был похож не на мертвого, а на просто глубоко-глубоко уснувшего мальчишку, в Севастополь. Но "сверху" дали команду, и он вместе с Ивановым и иршанами переправил Абунина на калининградское судно. И в том, что он все-таки отдал его, Анфимов ощущал какую-то вину. Тем более, что лежал теперь моряк рядом с этим толстым Бурловым, с человеком, из-за которого, может, он и погиб. Стало еще горше на душе. Словно моряк спас его, а он, позабыв об этом, предал его. Горькая капелька воспоминаний качнула углы губ, смыла чуть уловимую улыбку.

Бурыга крякнул от удовольствия, хмельными от еды глазами прочесал стол и, наткнувшись на шпроты, подтянул к себе блюдечко, отсыпал примерно половину, немного посомневался и добавил еще одну длинную черную рыбку.

- На берегу ну никакого кайфа от еды не испытываю, - пооткровенничал он. - Видно, от моря аппетит лучше. Смотри, Анфимыч, это ж можно такой бизнес сделать: обеды в море. Думаешь, желающих не будет?

Анфимов пожал короткими, щуплыми плечами.

- Не знаю. Уже ведь круизы есть. Кому обедать в море хочется, тот на теплоходах по Средиземке...

- А-а! Это не то! А вот - на часок в море, на один обед...

- А если качка?

- Тогда двойная плата за двойной кайф: и поел, и в море потравил, Бурыга задорно пнул локтем в бок худенького лейтенанта-торпедиста и тот чуть не свалил на пол сидящих справа от него Кима и штурманца. Сидящих плотно, неудобно, несмотря на пустующий в торце стола, напротив Анфимова, стул Майгатова. - Давай компот! - прикрикнул он гарсону в точной интонации того пятнадцатисуточника из "Операции"Ы", который требует компот у миллиционера.

Гарсон выполнил команду и быстро, и вальяжно. Такое приобретается с годами. А ему осталось служить от силы пару месяцев. Он знал все или почти все об "Альбатросе" и о каждом из населявших его людей. Знал, на какой секунде что произойдет, кто на хорошем счету, а кто не вылезает из шкуры козла отпущения, когда и у кого можно попросить отпуск, чтобы уж точно в него съездить, кто что любит и кто что не выносит, кто что умеет и кто не умеет ничего. Он точно знал, что вот сейчас, вот еще через пару секунд, когда последний глоток бледно-коричневого, из сухофруктов неизвестно какого года закладки, компота бесследно исчезнет в луженой глотке Бурыги, и он, крякнув, громко поставит пустой стакан на стол, вытрет губы тыльной стороной ладони, а потом, выудив из кармана намертво измятый платок, смачно высморкается, этим же комком вытрет зачем-то вновь губы и, сунув его куда-то под стол, прохрипит:"А х-хто какое-нть новье из х-хлотских историй расскажет, а?"

И Бурыга, словно не желая расстраивать эрудита-гарсона, крякнув даже громче, чем обычно, еще громче, чем обычно, врезал толстым дном граненого стакана о пластиковый стол, покрытый застиранной льняной скатертью, причмокивая мелкими, блестящими от жира губками, вытер их волосатой кистью, с прысканьем освободил нос в серый сгусток платка, макнул этим же платком все такие же жирные губы и еще более хрипло, чем когда-либо до этого, спросил:"А х-х-хто какое-нть новье из х-х-хлотских-х историй расскажет, а?"