Игорь Христофоров - Смертельное шоу

Санька подвигал ногой под столом. Нет, она все еще подчинялась ему, хотя и тоже казалась окаменевшей.

-- Конфликт улажен, Леонид Венедиктович, -- ворвался в монолог Серебровского красивый голос.

Хотелось обернуться, но Санька не стал мучить и без того онемевшую шею. Обладатель голоса сам подошел к нему, оперся о спинку стула, на котором сидел певец-дебютант, и вдруг брякнул что-то совсем непонятное:

-- С попом хуже. Не могут найти.

-- Ладно, Сашенька, -- милостливо протянул руку Серебровский. -- До свидания!

Санька подержался за его холеные пальчики с твердыми камнями перстней, пожал мелкую ручку обладателя красивого голоса и только теперь заметил, что у него куртка из кожи какой-то необычной выделки... Кажется, она называлась вареной.

Глава четырнадцатая

БУДЬТЕ БДИТЕЛЬНЫ, ЛЮДИ!

В кабинете было холоднее, чем в карцере самой дурной зоны. Отопление отключили строго по графику, но природа не признавала человеческих графиков. Север дунул на Москву прозрачным сухим воздухом, опять сковал лужи в лед и заставил людей вытащить из шкафов дубленки и шубы. Апрель замаскировался под февраль, и хотя говорливые метеорологи обещали потепление, почему-то вообще не верилось, что оно когда-нибудь наступит.

Павел поморщился от колючего вида поземки, стелющейся вдоль стены здания на той стороне улицы, потрогал языком ранку от вырванного зуба, потом посмотрел в зеркало на стене, слегка обрадовался тому, что флюс все же начал таять, но тут же забыл о радости. В зеркале, кроме его собственного лица с уже еле заметной припухлостью на щеке, находилась и красная физиономия Кравцова. С нее на Павла смотрели мутные умоляющие глаза. Ничего хорошего от таких глаз не бывает.

Павел поправил черную вязанную шапочку на голове, поплотнее запахнул куртку на груди и дохнул на зеркало. Оно тут же подернулось мутью. Лицо гостя исчезло, и Павел, поверив зеркалу, повернулся к своему столу.

Рядом с ним на гостевом стульчике упрямо сидел Кравцов. Кожаная куртка нараспашку, расстегнутые три верхние пуговицы рубашки, блестки пота на залысинах. Похоже, для него холод в общем кабинете отдела был жарой.

-- Гражданин капитан, -- умоляюще сложил руки на груди Кравцов. -

Неужели вы мне не скажете фамилии того гада, что мою ласточку?..

Павел вспомнил, каких трудов стоило ему разорвать над собой два

сцепившихся потных тела, вспомнил ненависть в глазах Кравцовой,

ехидный смех ее муженька, вспомнил свой расколотый зуб, и ему показалось, что ничего этого не происходило на самом деле. Если бы это случилось, то мольбы Кравцова выглядели бы странно. А потом Павел подумал, что не нужно ставить себя на место этого испуганного краснолицего человечка. Все равно у него -- другие мозги.

-- Очень мало свидетелей, -- уже в третий раз за полчаса произнес Павел. -- И вообще, я же вас не вызывал. Идите домой, успокойтесь. К тому же следствие по факту гибели гражданки... -- он так и не решился назвать ее фамилии. -- Ну не мы ведем следствие, понимаете, не мы!

Телефонный звонок принес облегчение.

-- Слушаю.

-- Зайди срочно, -- голосом Тимакова потребовала трубка и тут же заикала гудками.

-- Есть, товарищ генерал! -- ответил гудкам Павел. -- Выезжать на задержание прямо сейчас? Очень опасно?.. Ясно!.. Есть!.. У меня супруг потерпевшей... Извиниться перед ним?.. Есть!

Он положил трубку с видом человека, о котором через полчаса узнает вся страна, и протянул руку в сторону Кравцова:

-- Давайте ваш пропуск!

-- Значит, вы уходите?

-- Но вы же слышали...

-- Может, я без вас ознакомлюсь с показаниями свидетелей?

-- Давайте пропуск!

Протянутую бумажку он рванул из дрожащих пальцев Кравцова, черкнул по ней какими-то каракулями, пришлепнул их сверху печатью для пакетов и вручил гостю.

-- Все, я спешу! Выход сами найдете?

-- Да, я помню... По коридору, потом влево, потом лифт... Скажите, она сразу умерла?..

-- Сразу, -- нехотя ответил Павел.

Папка с делом о наркотиках, внутри которой были и документы по Золотовскому, и материалы следствия о самоубийстве Волобуева, и даже копии с протоколов допросов свидетелей гибели Кравцовой, лежала на его столе.

Папка лежала укором, и он, отвернувшись от надоедливого посетителя, сунул ее в сейф, дважды повернул ключ и только теперь, посмотрев в зеркало, понял, что Кравцов уже вышел из кабинета.

Ключи вечно терялись, и он сунул их в верхний ящик стола, вышел из кабинета и захлопнул за собой дверь. Английский замок услужливо сделал ее запертой. Толчком от себя Павел проверил, закрыта ли дверь, и с удивлением отметил, что Кравцова уже нет в коридоре.