Игорь Христофоров: Страх

- Свободные? - хмыкнул Тулаев.

Значит, у бомжей существовала своя философия, и пока он, иногда встречаясь с ними на улицах Москвы, жалел их, они, оказывается, в свою очередь, жалели его как человека, так и не узнавшего, что можно стать свободным и ни от кого не зависеть. А мусорный бак? Раз они дрались за него, а точнее, за то, что в нем, то, получается, они от бака совсем и не свободны? Или они свободны от человеческих приличий и условностей? Тулаев на мгновение представил, что случится со страной, если все сразу станут такими же свободными, как вокзальные бродяги, и его перекоробило еще сильнее, чем от вони, поднимающейся от линялых брюк бомжа.

- Так сколько все-таки их было? - повторил он вопрос.

- Две... ага... две пары, - попробовал трехдневную щетину бродяга.

- С чего ты взял, что именно пары?

- По задкам.

- По чему? - удивился Тулаев.

- Ну, по задницам, - заморгал бомж, прогоняя выдавленную солнцем слезу. - Они ж у мужиков и баб разные. У мужиков плоские... Ну, если сзади смотреть. А у баб, значит, гитарами. С ободами, значит...

- Но ведь было темно. Ты же сам говорил.

- Ага. Уже темень была, - почему-то обрадовался бомж. - Токо они пошли сначала туды, - показал он в конец состава, - супротив света прожекторов, и я, значит, их силуэты запечатлел. А потом... потом свернули под поезда и туда, вправо, ушли... Вот... и, видно, пьяные они были...

- С чего ты взял?

- А одна баба или, может, девка совсем на ногах не стояла.

Ее парень и другая девка волокли... Вот... А другой

парень... во-от... он какой-то мешок тащил.

- Они говорили о чем-нибудь?

Тулаев так пообвыкся рядом с бомжом, что уже и запах его перестал замечать. Хотя если считать вонь платой за сведения, то это была в общем-то небольшая плата.

- Не... не помню... Может, чего и брякнули, но по тем путям поезд пошел на Курский, к отправлению... Нет, ничего не слышал...

- А милиция когда здесь появилась?

- Менты? - бомж нахмурил выгоревший лоб и тут же испуганно

посмотрел на своего собеседника. - Ну, граждане милиционеры

где-то через час пришли... Или позже. Они все люки подряд

открывали... Во-от...

- Тебя они тоже разбудили?

- Они, конечно...

Похрустывая галькой, бомж переминался с ноги на ногу. В мусорном баке за спиной лежали в выброшенном из вагона пакете огрызки хлеба и колбасные шкурки, а этот странный человек с выбритыми до синевы щеками, внимательными зелеными глазами и редкими волосенками на округлой голове спрашивал то, что он уже рассказывал прошлой ночью милиционерам. Вчера его пожалели и почему-то не увезли в отстойник, откуда толпой отправляли бродяг за сотый километр. Неужели сегодня их жалость кончилась, и они отнимут у него сразу и вокзал, и постель в старой солдатской шинели между шпал, и вкусные розовые шкурки от вареной колбасы?

- Ты им показал тот люк?

- А как же, товарищ начальник... Мы всегда...

- И что они там нашли?

- А эту... как ее... помаду бабскую... Красную такую... Коробочку в смысле...

- Футляр, - помог Тулаев.

- Ага. Хвутляр... Токо без помады... А в нем - бумажка.

- А что в ней?

- Ну, это мне граждане милиционеры вовсе не показали, - обиженно ответил он и подумал, что колбасные шкурки можно и не есть, а обменять на три глотка водки у того бомжа, с которым он только что дрался.

У каждого из людей свое понятие о свободе.

9

Кабинет Межинского имел небольшую переднюю. Человек, входящий в "Техотдел", попадал сначала в комнатенку с пустым канцелярским столом и одиноким стулом, а уже потом через плотно обитую дверь - к хозяину кабинета.

В первый свой приход сюда Тулаев решил, что именно за столом в передней будет его рабочее место, но Межинский о размещении вообще речи не вел. "Для какого-нибудь гуся с "волосатой лапой" приготовил", - подумал тогда Тулаев. Но вот минул месяц, а никто так и не занял стол, и он сиротливо стоял у дальней стены и почему-то казался лошадью, которую никто не покупает.

В пятнадцать пятьдесят девять Тулаев плотно прикрыл за собой утяжеленную обивкой дверь, и Межинский поднялся из кресла с довольным видом.

- По тебе часы сверять можно, - табачным духом окатил он Тулаева, крепко пожимая руку.

- Здравствуйте, Виктор Иванович, - не заметил комплимента Тулаев.

- Присаживайся... Ну, что нового?

Его лицо было благостно-безразличным. И только пальцы, сноровистые нервные пальцы рывком достали сигарету из пачки и поднесли ее к губам чуть быстрее, чем вчера.

- А с чего начинать, с хорошего или с плохого? - поинтересовался Тулаев.