Антон Леонтьев - Святой нимб и терновый венец

Папа выжил, но впал в кому. А когда пришел в себя, то снова стал жертвой преступления. Если кто-то приложил все силы для убийства понтифика, то он добивался одного: чтобы не стали известны какие-то страшные факты. Но что за тайна скрывается за всем этим?

Я навестил Антонио, проживавшего в Ватикане. У ворот Святой Анны (справа от площади Святого Петра) я предъявил швейцарскому гвардейцу, облаченному в обычную униформу (черное и синее), пропуск, и он разрешил мне пройти на территорию города-государства. Антонио я застал в его апартаментах. Он прохаживался по залу и о чем-то размышлял.

– Ах, Фелиппе, это ты? – произнес он в легком раздражении. – Надеюсь, порадуешь меня доброй вестью!

Я решил пока утаить от брата то, что стало мне известно после вторжения в кабинет профессора Пелегрино, и попросил Антонио:

– Ты должен достать мне списки тех персон, которые навещали Адриана одиннадцатого декабря и третьего августа, накануне его кончины, – сказал я. – Наверняка подобные записи ведутся, и тебе не составит труда добраться до них.

– Зачем они тебе нужны? – произнес нервно Антонио.

– Чтобы установить круг подозреваемых, – ответил я. – Не могу себе представить, что в Кастель Гандольфо и в декабре, и в начале августа проник неизвестный, чтобы убить папу Адриана. Вилла очень хорошо охраняется. Значит, тот или те, кто напал на папу, имели туда доступ, а таких лиц не очень много.

Антонио на секунду задумался и протянул:

– Мне не нравится твоя затея, Фелиппе.

– Но ты же сам просил меня заняться расследованием! – изумленно произнес я.

Антонио потер мочку уха и уклончиво ответил:

– Фелиппе, прошу тебя, не проявляй такого усердия! Пришло время задуматься о другом: кто станет преемником Адриана! Вот это намного важнее всего остального!

– Антонио, – возразил я медленно, – представь себе, что убийца Адриана станет папой. Мы должны предотвратить это!

– Если ты будешь помогать мне, то подобного не случится, – заявил мой тщеславный брат. – Следующим папой намереваюсь стать я, Фелиппе. Так что забудь Адриана!

Увещевания Антонио показались мне подозрительными. И все же мне удалось настоять на том, чтобы он раздобыл мне списки лиц, посещавших папу в те два дня. Имена двух подозреваемых у меня уже имелись: статс-секретарь кардинал Мальдини и лейб-медик профессор Пелегрино. Они, как я убедился, были заодно и могли покрывать преступления друг друга.

Остаток дня я провел в Латиноамериканском колледже – пытался дозвониться до братьев Формицетти, занимавшихся бальзамированием тела усопшего папы. Карло и Микеле являлись владельцами одного из самых известных похоронных бюро итальянской столицы. Их телефон я обнаружил в Annuario Pontifico.

Сначала линия была занята, затем никто не подходил, и только часа через полтора мне улыбнулась Фортуна. На двадцать седьмом гудке, когда я решил, что придется проехаться до бюро Формицетти наугад, вдруг да застану братьев там, я услышал грудной женский голос:

– Алло!

Дама велела мне подождать. Минуты через две в трубке раздался осторожный тихий голос:

– Падре Ортега?

– Синьор Формицетти? – спросил я. – С кем именно я разговариваю?

– Что вам нужно? – не очень-то вежливо откликнулся мой собеседник.

– Поговорить с вами и вашим братом, – честно ответил я. – Меня интересуют некоторые аспекты смерти папы Адриана.

– К сожалению, не могу ничего вам сообщить по этому поводу, – ответил один из синьоров Формицетти и повесил трубку.

Пришлось все же отправляться в похоронное бюро, расположенное на вилле Трастивере. Выйдя из такси, я сразу увидел большую вывеску: «Похоронное бюро братьев Формицетти». Один из братьев, Карло, обитал в том же доме, только на втором этаже, в апартаментах, расположенных прямо над рабочими помещениями.

Дверь была открыта, и я прошел в холл, выложенный черными мраморными плитами и украшенный стилизованными под античные бронзовыми вазами, в которых находились композиции из сухих цветов. Откуда-то доносилась приглушенная музыка. Поплутав по коридору, я попал в большой зал, заполненный одетыми в черное людьми. Проходила церемония прощания с покойным.

Когда плачущие родственники покинули зал, ко мне подошел высокий пузатый мужчина лет шестидесяти пяти с роскошными рыжими усами, облаченный, несмотря на жару, в черный костюм и фиолетовый галстук с бриллиантовой булавкой.

– Падре, сейчас состоится кремация, – произнес он, – вам следует присоединиться к остальным.