Эмиль Габорио - Рабы Парижа

Художник вздохнул.

— Мы любим друг друга, но в глазах общества нас разделяет пропасть. Она — единственная наследница богатой и знатной семьи. А я…

Андре сделал паузу. Он надеялся, что граф ободрит его, но де Мюсидан молчал.

Художник собрался с силами и приступил к самой рискованной части разговора.

— Знаете ли вы, кто я? Несчастный найденыш, подкинутый в Вандомский приют для сирот какой-нибудь бедной девушкой, которую обольстили и бросили. Когда мне исполнилось двенадцать лет, я однажды утром сбежал оттуда. Через некоторое время я с мелочью в кармане пришел в Париж. С тех пор живу здесь и борюсь с нищетой. Пока довольно успешно. Для этого я, художник, работаю скульптором-орнаментщиком на строительстве. Посмотрите на мои руки.

Андре раскрыл перед графом ладони.

— Они покрыты мозолями от работы резцом и молотком. Бог не обидел меня талантом и я верю, что. впереди ждет успех. Но надо жить и учиться. Поэтому мастеровой кормит художника, платит за его уроки у лучших живописцев Франции, покупает ему краски, кисти и холсты.

Господин де Мюсидан был восхищен услышанным и одобрительно улыбнулся.

— Все это она знает. — продолжал Андре. — И, несмотря ни на что, любит меня и верит в мою судьбу. Когда, бывает, я отчаиваюсь, она требует, чтобы я не терял мужества. Если терпение и воля могут сделать художника гением, то своим успехом я буду обязан ей. В этой комнате она поклялась мне, что никогда не будет женой другого. И я верю ее клятве. Не так давно один из самых знатных кавалеров Парижа просил ее руки. Она пошла к нему и рассказала историю нашей любви. Он поступил так, как подобает благородному человеку, и с тех пор он мой самый близкий друг.

Андре умолк, задыхаясь от волнения.

Несколько минут двое мужчин собирались с мыслями и приводили в порядок свои чувства.

Затем художник спросил:

— Желаете ли вы теперь увидеть портрет этой девушки?

— Да, — ответил граф. — Я очень благодарен вам за такое доверие.

Андре подошел к зеленой занавеске, взялся за нее рукой — и замер.

"Граф подумает, что я солгал и на самом деле показываю портрет каждому встречному", — обожгла его внезапная мысль.

Художник обернулся.

— Простите, но с моей стороны было бы нечестно продолжать притворяться.

Де Мюсидан побледнел. Взволнованный Андре не заметил, что его слова могли иметь и второй, гораздо более страшный для графа смысл.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил обеспокоенный отец Сабины.

— Только то, что я вас узнал, господин де Мюсидан. Вам было угодно назваться маркизом де Бевроном и я уважал ваше желание. Но я не могу отодвинуть эту занавеску, не предупредив вас о том, что…

Граф прервал объяснения Андре благосклонным жестом.

— Я знаю, месье, что увижу портрет моей дочери. Прошу вас открыть его.

Художник повиновался.

Картина привела графа в восторг и он долго рассматривал ее.

— Да, это — Сабина, — бормотал он. — Ее улыбка, ее выражение глаз… Замечательный портрет!…

Граф шептал еще какие-то похвалы, но Андре не расслышал их.

Наконец господин де Мюсидан отошел от картины и сел на стул.

Было заметно, что он успокоился.

Несколько недель тому назад он бы пожал плечами и презрительно рассмеялся, если бы ему предложили выдать дочь за художника, к тому же никому не известного.

Тогда он мечтал о бароне Брюле-Фаверлее.

Теперь же приходилось думать о маркизе де Круазеноа…

Вспомнив это имя, граф вздрогнул.

Если бы можно было выбирать между маркизом и художником, то де Мюсидан, не колеблясь, выбрал бы Андре.

Молодой человек говорил о клятве, которую дала ему Сабина… Известно ли ему, что девушка выходит замуж за Генриха?

Граф принялся расспрашивать художника и вскоре убедился, что тот знает если не все, то очень многое.

Аристократ и найденыш подробно обсудили предположения, планы и надежды Андре.

Уже было около полудня, когда де Мюсидан собрался уходить. Он еще раз подошел к портрету дочери и несколько минут любовался им. Потом подал художнику руку и взволнованно проговорил:

— Господин Андре, я даю вам слово, что Сабина будет вашей женой, если нам удастся спасти ее!

Бедный влюбленный едва удержался от радостного крика. "Сабина — моя!" — пела его душа.

— День свадьбы уже назначен, — грустно прибавил де Мюсидан.

— Сколько осталось времени? — с трепетом спросил Андре, спускаясь с небес на землю.

— Две недели. Всего две недели… Торопитесь! — с этими словами несчастный отец откланялся.