Эмиль Габорио - Рабы Парижа

— Не отчаивайтесь. Я попробую исправить вашу ошибку. Но помните: вы можете мне понадобиться в любую минуту. Сидите дома и не делайте глупостей.

— Хорошо. Только, Бога ради, позаботьтесь о Зоре!

— Обещаю. До завтра, мне дорога каждая минута.

С этими словами Андре быстро ушел по направлению к улице Святой Анны.

Гастон, опустив голову, побрел домой.

Куранты Публичной библиотеки пробили три часа, когда Андре входил в кабачок, расположенный как раз напротив Общества взаимного дисконта.

Потребовав ветчины и вина, он сразу же расплатился, чтобы иметь возможность в любую минуту уйти.

Затем устроился у окна, из которого был отлично виден вход в заведение господина Вермине, и стал ждать, одновременно поглощая завтрак, превратившийся в обед.

"Вермине сказал маркизу, что в четыре часа будет у Маскаро, — размышлял молодой человек. — Надо проследить за ним и выяснить, кто такой Маскаро, где он живет и какое имеет отношение к Генриху де Круазеноа".

Не успел он доесть, как директор Общества взаимного дисконта вышел из обшарпанной двери под раззолоченной вывеской.

Андре выскочил на улицу и пошел за ним.

Следить за Вермине не составляло никакого труда даже для такого неопытного сыщика, как наш скульптор.

Погода стояла прекрасная и финансист не спеша двигался по бульвару, покуривая сигару и часто останавливаясь, чтобы пожать руку кому-нибудь из встречных.

У Андре даже мелькнула мысль, что он, может быть, ошибся в этом человеке, с которым так приветливо раскланивается каждый второй прохожий.

Дело же было попросту в том, что парижане — да только ли они? — презирали лишь бедных подлецов, никогда не спрашивая богачей о происхождении их состояния.

Между тем господин Вермине, свернув за угол бульвара Пуассоньер, отшвырнул сигару и ускорил шаг.

Затем он быстро прошел несколько кварталов по улице Монторгейль и исчез в дверях ничем не примечательного дома напротив рынка.

На медной табличке, прикрепленной к этой двери, было написано, что здесь находится контора господина Б. Маскаро, подыскивающая места для прислуги.

Андре был разочарован..

Сомнительно, чтобы владелец такой конторы мог оказаться в одной компании с блестящим маркизом де Круазеноа. Тем не менее надо было подождать.

Чтобы не привлекать к себе внимания, Андре лениво прислонился к стене одного из окружающих домов и сделал вид, что полностью поглощен созерцанием толчеи на рынке и вокруг него.

Ждать пришлось недолго.

Не прошло и четверти часа, как Вермине снова показался на улице.

Следом за ним вышли еще два человека.

Один был высокий и худой, с очками на носу.

Другой — веселый толстяк со светскими манерами.

Обоих Андре видел впервые.

Все трое остановились на тротуаре и стали оживленно беседовать.

Хорошо было бы услышать хоть слово из их разговора!

Но как только неопытный сыщик стал приближаться к ним через толпу, раздался пронзительный свист, заглушивший на миг уличный шум.

Высокий господин в очках прервал разговор и настороженно огляделся по сторонам.

Андре продолжал пробиваться вперед.

Свист повторился.

Мошенники попрощались друг с другом и разошлись.

Вермине с толстяком пошли в сторону рынка.

Господин в очках вернулся в дом.

Нескольких секунд Андре колебался.

Недалеко от конторы Б. Маскаро он заметил продавца жареных каштанов. Тот наверняка мог бы назвать имена троих собеседников — если, конечно, давно торгует на этом месте.

"Каштанов у юнца еще много. Он никуда не денется, пока я прослежу за этими господами", — решил скульптор.

Путешествие оказалось коротким.

Директор и толстяк свернули на улицу Монмартр и вошли в роскошный особняк.

"Гастон подделывал подпись банкира Мартен-Ригала с улицы Монмартр. По-видимому, это его дом".

Предположение Андре подтвердила вывеска у подъезда.

"Теперь — скорее к продавцу каштанов!"

Продавец был на месте.

— Эй, сорванец!

— Сколько вам, месье?

— Мне не нужны каштаны, — ответил скульптор.

— Тогда проваливайте отсюда и не мешайте мне торговать!

— У тебя есть и другой товар, который я непрочь приобрести.

— Чего?!

— Недавно из этого дома вышли три господина и долго разговаривали на улице. Видел?

— Ну…

— Я хочу купить у тебя их имена.

— А что вы мне дадите?

— Десять су.

Надув одну щеку, юнец стукнул по ней кулаком, издав при этом тот не слишком приличный звук, которым парижские гамены выражают высшую степень презрения.