Антон Леонтьев - Миф страны эдельвейсов

– Понимаю, – игриво улыбнулся врач. – Поэтому вмешиваться не собираюсь. А если генерал-майор поинтересуется, то скажу, что у вас, гм, проявления авитаминоза.

Он вышел из палаты, и Анна погрузилась в недобрые, тревожные мысли. Иного объяснения нет – она ждет ребенка от Карла-Отто фон Веллерсхофа. Он за последние почти три года был единственным мужчиной, с которым она предавалась любви. Но как воспримет такую новость Геннадий, который с минуты на минуту окажется в госпитале?

Дверь распахнулась, и Анна увидела огромный букет сирени. Затем показалась стриженая голова ее мужа. Геннадий влетел в палату и бросился к кровати, на которой лежала его жена.

– Не плачь, родная, – произнес он, покрывая ее лицо поцелуями. – Я знаю, что Петюшка умер... И ты считала, что я убит... И тебя угнали фашисты... Но теперь все в прошлом, мы нашли друг друга!

Анна боялась сказать, что плачет вовсе не от радости, а от страха.

– Я ведь тоже думал, что навсегда потерял тебя. И чуть с ума не сошел, когда Мишка сообщил мне, что ты жива! Гады немцы угнали тебя в Германию! Анечка, ты можешь меня простить? Каким же я дураком был!

Геннадий говорил и говорил, Анна улыбалась, любуясь счастливым мужем, но в голову лезло одно и то же воспоминание – она вместе с Карлом-Отто на диване, в кабинете замка... Как ни был переполнен радостью Геннадий, он никогда не сумеет простить и понять. И ребенка, которого она носит под сердцем, он отвергнет. Но разве имеет Анна право причинить мужу такую боль? Выход один – аборт! Но как и где она сделает его в Восточной Пруссии?

– Я так по тебе соскучился, милая моя, – вернул ее к действительности голос Геннадия. Ветки сирени рассыпались по полу, муж оказался в кровати вместе с Анной.

– Что ты делаешь! – воскликнула она, но Геннадий ответил:

– Нас никто не потревожит, личное приказание генерал-майора Теняшина. Анечка, мне ведь никто другой, кроме тебя, не нужен...

То, что произошло далее, было быстрым, бурным и бесцветным. Анна закрывала глаза и вновь вспоминала ночь любви с Карлом-Отто. И тут же одергивала себя: как она может думать о нем?! Ведь она любила Геннадия. Вот именно, любила. Но любит ли сейчас?

– Ты для меня – вся моя жизнь! – произнес мечтательно муж. – Мишка сказал, что поможет вызволить тебя. Ты вернешься в Союз, и он даже сделает так, чтобы у тебя отметки не было о том, что ты оказалась в оккупации, а затем была угнана на работу в Германию. А то, понимаешь, не с руки как-то – я же теперь герой! Меня к Звезде Героя представили! И заметка в газете была. Хочешь, покажу?

Анна немного успокоилась. Карл-Отто остался в прошлом, к которому нет возврата. Аборт она сможет сделать в Союзе. Геннадий ни о чем не узнает. И они вернутся к прежней жизни.

Муж показал ей первую полосу газеты, на которой красовалась его фотография.

– У, какие у меня планы, Анечка! Вернемся в Союз, в родной Нерьяновск. Я на завод устроюсь, а ты – снова в школу. Детишек заведем! Я так этого хочу. А ты?

Не желая разочаровать мужа, Анна быстро ответила:

– И я тоже, Гена!

Две недели спустя она была в Нерьяновске. Город пострадал во время оккупации, был большей частью разрушен и теперь отстраивался заново. Никого из родных Ани в живых не было – они погибли во время оккупации. Зато осталась жива и невредима Таисия Федоровна, мать Геннадия, которая всем хвалилась, что ее сын получил Звезду Героя Советского Союза, а его фотографии были напечатаны в газетах.

Правда, из цветущей, самоуверенной женщины Таисия Федоровна превратилась в седую старушку с дребезжащим голосом, однако характер ее остался прежним. Едва Анна переступила порог квартиры (для генерал-майора Теняшина не составляло труда сделать так, чтобы семья его лучшего друга получила трехкомнатные апартаменты в одном из новых домов), Таисия Федоровна воскликнула:

– О, милочка, да ты брюхатая! И когда только успела? Наверняка Геночку затащила в койку, как только он к тебе из Берлина примчался. Знаю, знаю обо всем, он мне рассказывал! Думаешь, ребенком его к себе привяжешь сильнее?

Анна не знала, как свекровь смогла тотчас определить, что она находится в положении, – ведь и платье специально надела свободное, и живот еще расти не начал. А ведь разглядела, будь она неладна!

– Что так кисло смотришь? – спросила подозрительно Таисия Федоровна. – Геночка ни о чем еще не знает? А ты и говорить не собиралась, Анна? Задумала от плода избавиться? Но ты же знаешь, как он детишек обожает!