Антон Леонтьев - Последний бог

Но Альфред ничего не хотел слышать о дочери. После похорон Джеральдины (он запретил кому бы то ни было еще сопровождать катафалк на кладбище) Альфред тотчас отправился в банк, где принялся за работу. Возвращаясь поздно ночью домой, он заходил в спальню к сыну, где любовался на него спящего – Джошуа так походил на мать. О дочери он предпочитал не говорить и даже не думать. Видел ее всего один раз, мельком, в больнице, и она показалась ему самым уродливым и мерзким существом на свете. Альфред вбил себе в голову, что, если бы не ребенок, Джеральдина непременно выжила бы. И напрасно врачи и родственники пытались переубедить Вайнгартена, доказывая, что с такими серьезными ранениями, которые были нанесены Джеральдине, у нее почти не имелось шансов выкарабкаться.

Старшая сестра Альфреда, Эмма, взяла малышку к себе в дом и заботилась о племяннице как о собственной дочери. Альфред как-то заявил, что судьба дочери ему безразлична, и захотел даже отдать ее приемным родителям, но сестра воспротивилась этому.

Поглощенный своим горем, Альфред не обращал внимания на тревожные политические события: поджог рейхстага, принятие закона о неограниченных полномочиях нового правительства, главой которого был Гитлер, первоапрельский бойкот еврейских сограждан, первые погромы, запрещение профсоюзов и начало преследования «инородцев».

В начале 1934 года, когда минул год со дня смерти Джеральдины, Альфред второй раз в жизни увидел свою дочку, которую сестра, взявшая на себя функции воспитательницы, нарекла Верой. Девочка в отличие от старшего брата Джошуа была светлокожей, но с темными глазами и черными вьющимися волосами. Альфред под давлением сестры взял малышку на руки и, к своему удивлению, убедился в том, что ребенок вовсе не монстр и не чудовище, каким он представлял его себе.

– Вера – дочка Джеральдины, и если ты в самом деле любил покойную жену, то не имеешь права отрекаться от малышки, – сказала брату Эмма. – Она ведь ни в чем не виновата!

Слова сестры и встреча с дочкой несколько смягчили сердце Альфреда, и он предложил незамужней Эмме переехать к нему в особняк вместе с Верой, где бы она смогла заботиться как о племяннице, так и о племяннике.

Гитлер входил в силу – расчеты его некогда многочисленных врагов не оправдались, и все поняли, что недооценили привлекательную темную силу национал-социализма. После кончины в августе 1934 года дряхлого рейхспрезидента Пауля фон Гинденбурга Гитлер объявил о том, что будет совмещать посты главы правительства и главы государства. И ему никто не возразил: после «ночи длинных ножей», в ходе которой были ликвидированы несогласные как в собственных рядах, так и из числа политических оппонентов, он превратился в полновластного диктатора.

Лицам еврейского происхождения с каждым днем все сложнее и сложнее становилось жить в Германии. Адвокаты потеряли возможность заниматься практикой, врачи не могли лечить пациентов, журналисты – публиковать статьи. Альфред понимал, что в первую очередь жертвами одиозного режима станут не только среднестатистические немцы с еврейскими корнями, но и те, кто принадлежит к так называемому истеблишменту. Благодаря обыкновенному подкупу и хорошим связям в правительственных кругах (многие из наци были должниками банка Вайнгартена и в обмен на списание долгов делились секретными планами руководства страны) Альфред узнал: его персоналия уже обсуждалась на самом высоком уровне, и Гитлер лично приказал разобраться с «этим богатым евреем». Но фюрер пожелал, чтобы все было сделано «в полном соответствии с нашим немецким законом, без применения силы, а не то заграница снова поднимет хай». Альфреду было известно, что магазинчики и лавки простых евреев попросту вытесняются, а то и захватывются конкурентами-арийцами, но его банк был одним из самых крупных в Европе, а имя Вайнгартена знали по всему миру, поэтому руки у нацистов были связаны, они не могли открыто репрессировать знаменитого банкира. Но огромные активы банка и гигантское личное состояние Альфреда Вайнгартена привлекали пристальное внимание нацистской верхушки.

Альфред не собирался дожидаться отчуждения своей собственности в пользу государства и конфискации личного имущества, поэтому решил покинуть Германию. Ему было очень тяжело расставаться с родиной и уезжать из Берлина, города, где была похоронена его любимая жена, но другого выхода не оставалось.

Вместе с сестрой Эммой и детьми (мать и две другие сестры остались в Берлине, собираясь присоединиться к Альфреду позже) Вайнгартен выехал якобы на отдых во французский Биарриц с твердым намерением обратно не возвращаться. Несколько чиновников рейхсбанка, министерства финансов и министерства экономики, подкупленные более чем щедрыми подношениями, помогли ему тайно перевести основные активы банка за рубеж – и когда Альфред оказался в Биаррице, то практически все его состояние находилось на счетах французских, английских и американских банков. В Германии осталась недвижимость – дома в Берлине, Гамбурге, Мюнхене, земельные участки, заводы и фабрики, а также предметы искусства и антикварная мебель.