Антон Леонтьев - Интервью с магом

Обо всем этом я думала, пока «Роллс-Ройс» нес меня по ночной Москве. Обитал Аскольдов – разве могло быть, собственно, иначе! – за городом, а именно на Рублево-Успенском шоссе. Впрочем, у художника имелось и ателье в самом центре столицы, выделенное ему старым приятелем-мэром, а также раскиданная по всему миру недвижимость – шале в Швейцарии, квартира в Монако, палаццо в Венеции, студии в Нью-Йорке и Буэнос-Айресе. Что ж, он мог себе позволить – уже в течение пяти или шести лет Аскольдов возглавлял список самых богатых деятелей искусства и шоу-бизнеса нашей родины, оставляя далеко позади и певцов, и актеров, и писателей.

Все же приятно, черт побери, когда тебя везет «Роллс-Ройс»! Но я в мыслях вернулась к сумбурному разговору с иллюзионистом Черносвитовым. Выходит, Светлана нас не обдурила, и несчастный мальчик Феликс действительно был сыном самого Аскольдова? Но разве у него имелся сын? Я напрягла извилины и наконец вспомнила: да, у художника имелся отпрыск, умерший, однако, много лет назад.

На слуху была свадьба Аскольдова, имевшая место пару лет назад, когда болезнь еще не приковала его к инвалидному креслу, – художник, которому было под пятьдесят, плейбой и холостяк (бывшая жена постоянно проживала на Лазурном берегу), считался одним из самых желанных женихов Москвы. О его любовных похождениях ходили легенды, говорили, что он был чрезвычайно галантен со своими пассиями и всегда щедро одаривал их после неизбежного расставания.

Но вот и Сальвадор Аскольдов пал жертвой Амура – художник сделал предложение молодой фотомодели то ли из Башкирии, то ли из Татарстана, с которой познакомился на одном из светских мероприятий. Девица была младше его едва ли не на тридцать лет и относилась к разряду безмозглых куколок. Но, видимо, такая замечательному художнику и требовалась.

Их свадьба стала событием номер один светского сезона, и праздновал свое бракосочетание Аскольдов сначала в Москве, затем в Нью-Йорке, а потом на Сейшельских островах. Затем в Калифорнии его новая супруга произвела на свет сразу двойню – очаровательных девочек-близнецов. Но о детях Аскольдова ничего не известно. Он тщательно соблюдал конспирацию и, кажется, даже двинул по челюсти одному не в меру ретивому папарацци, когда тот, пробравшись в аэропорт, попытался сфотографировать, как художник с супругой и малышками поднимался по трапу частного лайнера.

В разряд небожителей Аскольдов окончательно перешел, когда презентовал нашему тогдашнему президенту на его пятидесятилетие портрет, которым глава государства оказался до крайности доволен. С тех пор Аскольдова частенько, в особенности после обострения болезни, навещали и президент, и премьер, а столичные чинуши сразу же выстроились в очередь к художнику, что позволило ему без зазрения совести увеличить свои гонорары вдвое.

Я задремала на удобном кожаном сиденье вишневого цвета и пришла в себя от того, что шофер почтительно произнес:

– Мы на месте!

Зевая и потягиваясь, я разглядела в темноте искусно подсвеченный особняк, вернее – настоящий дворец в затейливом мавританско-андалусийском стиле. Делать было нечего, и я покинула «Роллс-Ройс».

Меня встретил лысый крепыш, оказавшийся личным секретарем Аскольдова, и мы вошли в особняк. Обстановка, к моему большому удивлению, была выдержана в минималистском стиле – никакой тебе позолоты, розового или зеленого мрамора да лепнины. Заметив мой удивленный взгляд, секретарь пояснил:

– Мэтр не любит помпы. А особняк он купил у супруги одного опального олигарха, причем по дешевке...

Интересно, что значит в подобных кругах «по дешевке»? За десять миллионов баксов, наверное! Ну да, надо же как-то женам сильных мира сего, попавших за решетку, с воды на хлеб перебиваться!

Мы прошествовали по комнатам, которые, как мне казалось, выглядели нежилыми, поднялись на последний этаж и попали в мастерскую художника. Ателье занимало весь этаж, а вместо крыши были установлены особые стекла, сквозь которые открывался потрясающий вид на небо, озаренное пурпуром и перламутром, в Москву катил рассвет.

Зачарованная игрой ярких красок в обрамлении синих и черных туч, я замерла, понимая, от чего Аскольдов черпает здесь вдохновение. Впрочем, если за портрет платят четверть миллиона фунтов, то вдохновения не требуется, оно заменяется достаточным количеством нулей!

Художник, в черной рубашке и черных джинсах (его фирменным цветом был именно черный), встретил меня оценивающим, напряженным взглядом. Он восседал в ультрасовременном инвалидном кресле, которое по количеству кнопок и компьютерных дисплеев больше походило на центр по контролю за бесперебойной работой атомного реактора. В глаза мне бросилось огромное количество холстов, накрытых белыми полотнищами. В студии царил беспорядок, видимо, типичный для любого гения.