Сергей Ермаков - Москву ничем не удивишь

— Сумку с вещами у него украли сразу же по приезду, — загнул один палей Краб, — деньги свои он сразу же в игровом клубе просадил. Что дальше?

— У него и было-то с собой всего тысяча рублей, — ответила Татьяна, — у меня знакомых много, я его пристрою куда-нибудь работать, подыщу ему жилье недорогое. Если человек приехал покорять Москву, пусть попытается покорить. Не на улицу же его гнать.

— Как знаешь, — сказал Краб поднимаясь из-за стола, — по мне так лучше выгнать, сейчас, чем

дать ему денег на обратную дорогу и отправить в деревню Пятки, откуда он и приехал. Ничего у него в Москве не получится.

— Мне тоже так все говорили, когда я в Москву приехала, — возразила Татьяна, — ничего у тебя в Москве не получится, таких как ты там миллионы. А ведь получилось!

— Ты не сравнивай себя и Владика, — посоветовал отец, — ты работяга, а я же вижу, что этот Владик патологический лгун и лентяй.

— Посмотрим, — твердо сказала Татьяна.

Всё-таки это была её квартира и в ней она имела право оставить кого угодно.

— Делай как знаешь, — ответил отец, — а я пойду уже спать.

И тут снизу позвонили в видеодомофон. Какой-то очень поздний гость забрел на огонёк светящихся окон кухни.

Краб вышел из ванной и подошел к пищащему домофону с экраном с зубной щеткой в руках. Тот самый охранник, что не пускал Владика сообщил, что возле ворот стоит еще один гость, который хочет к ним прорваться. Выглядит гость непрезентабельно — глаз подбит, волосы растрепаны, пальто порвано, рубашка в крови. Шатается то ли от спиртного, то ли от того, что ему по голове сильно настучали. Представляется певцом и постановщиком мюзиклов Алмазом. По физиономии определить невозможно — лжет или нет, потому что правая сторона лица сильно припухла и на лицо с плаката стала не похожа. Татьяна тоже подошла к домофону и велела пропустить к ним гостя.

— Если это не Алмаз, то мы сможем его выставить, — сказала она отцу, — а если Алмаз и в таком виде, то к нам приехал, значит, что-то случилось и с нашей стороны нехорошо морозить его под дверью.

Краб согласился, пошел накинул рубашку и надел штаны, поскольку он уже собирался спать, то был в форме одежды номер один — трусы и майка. Через несколько минут дверцы лифта в подъезде разъехались, Татьяна открыла дверь и увидела певца Алмаза, которого и сама даже не сразу узнала — видно было, что его долго валяли по грязному снегу и пинали ногами, следы от которых отпечатались на изящном когда-то песчаного цвета пальто.

— Видела я сегодня, что тебя с рекламного щита обдирали, но не думала, что это так на тебе скажется, — сказала Татьяна.

Алмаз печальным взглядом посмотрел на Татьяну, ухватился за стену, чтобы показать сколь тяжело он изранен и произнёс с трудом шевеля разбитыми губами:

— Шутишь, да? А мне вот не до шуток…

— Ладно извини, — сказала Татьяна, — хотела тебя утешить.

Краб вышел в подъезд и помог многострадальному избитому певцу зайти в квартиру, где в зале усадил его на диван, сняли с него пальто и ботинки, подложив под голову подушку. Алмаз постанывал, держась за отбитые ребра и шмыгая окровавленным носом.

— В больницу бы тебя надо, — сказал Краб, разглядывая ссадины на лице Алмаза, — отделали тебя профессионально, мало ли перелом и или гематома в голове, могут быть осложнения вплоть до летального исхода.

— Не надо в больницу, не надо, — воспротивился Алмаз, — Не хочу шумихи! Журналисты набегут, начнут, шакалы эти, судачить, надсмехаться, покусывать меня. Итак уже живого места нет от их укусов.

— Так это журналисты тебя так покусали? — спросил Краб.

— Я образно сказал про укусы, — ответил Алмаз, — не надо ёрничать, когда у человека горе! А что касается летального исхода, то пусть, все равно жить мне недолго осталось, отлетался я…

— Что за упаднические настроения? — крикнула Татьяна, накладывая на кухне из морозильника лед

в полотенце, чтобы сделать компресс. — Что ты себя хоронишь? Я слышала дела у тебя пошли хорошо, спонсора себе ты нашел богатого, вон мюзикл «Амбивалентность» поставил какого размаха — на всю столицу гремит, миллиона три небось вложено? Как разбогател и к нам ни разу не забегал, позабыл старых друзей.

Она вышла в зал, заворачивая лед в полотенце. Избитый певец и постановщик ничего не ответил отвернулся к стене и всхлипнул. Татьяна приложила к опухшей щеке его компресс со льдом. Алмаз перехватил её руку и прижал вместе с компрессом к своей щеке.