Антон Леонтьев - Демоны зимних ночей

Мари брела по улице – справа и слева от нее возвышались громады особняков. Те, кто живет там, не ведают нужды и не знают забот. Почему на ее долю выпало столько несчастий? Мадам Совари позаботится о том, чтобы она не нашла себе работы.

Поддавшись внезапному импульсу, Мари перелезла через ограду одного из особняков – в отличие от остальных, окна в нем не светились. Хозяева в отъезде! Она не воровка, она только возьмет немного еды и денег.

Мари обошла особняк – никого. Разбив чемоданом окно, она влезла на кухню. В животе заурчало, когда девушка наткнулась на головку сыра и свешивающийся с потолка свиной окорок. Она ведь с утра ничего не ела. И хозяева не будут против, если она позаимствует совсем немного.

Она с наслаждением вонзила зубы в ломоть окорока. Девушка и не услышала, как дверь на кухню распахнулась. Сверкнула свеча, кто-то провизжал:

– Стоять или я стреляю! У меня ружье!

Владельцы особняка были в отъезде, но старый дворецкий охранял дом. Услышав звон бьющегося стекла, он схватил ружье и вызвал по телефону полицию. Мари арестовали на кухне, она так и не успела толком перекусить.

Она пыталась объяснить, что у нее и в мыслях не было ничего плохого, но никто не слушал девушку. Мари забрал полицейский фургон, который доставил ее в участок. Последовала рутинная процедура снятия отпечатков пальцев – при помощи валика Мари вымазали ладони черной краской и приложили их к бумаге, сделали фотографии – анфас и в профиль, завели протокол.

– Ого, да ты, оказывается, та самая русская княжна, о которой писали в газетах, – присвистнул усатый добряк-полицейский, когда узнал, кем является задержанная. – И как ты до такого докатилась?

Спустя час участок кишел репортерами, которые желали сфотографировать «принцессу-воровку». Полицейские вяло сопротивлялись, но, умасленные деньгами, позволили щелкнуть Мари в тюремной камере на фоне серых стен и тараканов.

Следствия как такового не было – Мари два дня пробыла в каталажке, затем ее в числе других арестованных отвезли в суд. Вокруг здания толпились любопытные зеваки и вездесущие репортеры. Мари зажмурилась – ее закидали вопросами и засняли в различных ракурсах.

Заголовок французской газеты «Le Parisien», 12 февраля 1922 года:

«РУССКАЯ КНЯЖНА – МЕЛКАЯ ВОРОВКА!»

Процесс по обвинению Мари в воровстве длился недолго. К своему удивлению, она обнаружила в зале суда мадам Совари и Артюра. Ее сердце радостно забилось – они наверняка пришли, чтобы обелить ее в своих показаниях!

Как бы не так: мадам Совари, пылая праведным гневом, живописала характер и привычки своей бывшей горничной. Мари узнала, что была невропаткой, алкоголичкой, мелкой воровкой и грубиянкой.

– У меня постоянно пропадали деньги и драгоценности, – врала, не краснея, бывшая хозяйка, – и вообще, я уволила подсудимую после того, как застала ее с поличным – она рылась в вещах моих гостей. Вы только подумайте! Я относилась к ней как родная мать, позволила ей жить в собственном доме, а она, она...

Мадам Совари даже расплакалась, и судья принес ей свои извинения за необходимость давать показания. Лицемерка, утерев одутловатое лицо платком, обвинила Мари в новых грехах. Она не сказала ни единого слова в защиту девушки, клеймила ее как только могла и под конец потребовала пожизненного заключения.

– Она – закоренелая воровка! Такую не исправит несколько лет тюрьмы, ее надо навсегда изолировать от общества!

Масла в огонь подлил и Артюр, доложивший о несносном характере Мари.

– Я познакомился с подсудимой в ту пору, когда она терроризировала моего несчастного... друга и хозяина великого князя Кирилла Павловича. Девица заявилась откуда-то из России, уж очень все это подозрительно, я уверен, что на самом деле она – тайная большевистская шпионка! Кирри... Прошу прощения, его светлость намеренно ничего не оставил своей падчерице, он знал ее злобную и преступную натуру. И вообще, кто она такая? Ее родители никому не известны, не исключено, что они были злодеями!

Мари попыталась возразить, но никто не стал ее слушать. Судья лишил девушку слова и вынес приговор:

– По причине большой социальной опасности, которую представляет подсудимая, и ее давней склонности к противоправным деяниям она приговаривается к десяти годам тюрьмы!

Мари ахнула – она не рассчитывала, что судья воспримет всерьез небылицы мадам Совари и ложь Артюра.

– Но я всего лишь была голодной! – закричала Мари. – Я признаю вину, но десять лет... За что?