Антон Леонтьев - Демоны зимних ночей

Кирилл Павлович скрылся. Шарлотта в потрясении пробормотала:

– Мишель, скажи мне, что все это ложь! Я не верю Кириллу!

– Это правда, – ответил тихо великий князь. – Я люблю Элен, однако... Однако я люблю и Марго! Я не могу оставить ни одну, ни другую!

– Значит, у тебя есть внебрачный ребенок, – в задумчивости произнесла Шарлотта-Агнес. Внезапно она опустилась перед братом на колени и сказала: – Мишель, разреши мне усыновить его! Я буду любить его, как сына! Ты же знаешь, что мне отказано в счастье сделаться матерью, но я чувствую, что сойду с ума, если у меня не появится малыш.

– Шарлотта, это невозможно! – ответил Мишель-Оноре. – Нет, нет и нет!

– Кирилл прав, ты ничем не отличаешься от него! – закричала Шарлотта. – О боже, как ты жесток, Мишель! Тебе ничего не стоило помиловать сегодня несчастную маркизу! Ты ведь знаешь, что сделал двух несчастных детей сиротами, забрав у них мать...

Шарлотта осеклась, словно наткнувшись на занимательную мысль.

– Дорогая сестра, я не могу позволить тебе усыновить моего ребенка от Марго, – примирительно произнес Мишель-Оноре, – она обожает мальчишку: мы назвали его в честь моего деда. Конечно, он никогда не получит таких блестящих возможностей, как мой сын от Элен, наследник престола и будущий правитель княжества, но я позабочусь о том, чтобы он стал уважаемым человеком!

Шарлотта не слушала брата. Мысль, которая несколькими секундами ранее пришла ей в голову, была столь потрясающей и прекрасной...

– Мишель, – выдохнула Шарлотта. – Ты ведь воплощаешь в жизнь программу по борьбе с детской беспризорностью и сиротством...

– Ты права, – ответил несколько удивленный неожиданной сменой темы Мишель-Оноре, – в княжестве есть изрядное количество детей без родителей, и мое заветное желание – найти для каждого из них семью!

– У маркизы де Вальтруа остались две дочери, – сказала Шарлотта. – Старшей, если я не ошибаюсь, три или четыре года, а младшей восемь месяцев. Крошку зовут Мари!

– Да, вроде бы ты права, – подтвердил Мишель-Оноре. – Девочки после... смерти матери находятся на полном попечении Министерства социальных реформ. Мы приложим все усилия для того, чтобы они обрели семейный кров...

– Мари наверняка чудесный ребенок, – как в трансе, продолжала Шарлотта-Агнес. – Ей восемь месяцев, она еще ничегошеньки не понимает. Ее старшая сестра наверняка уже знает, как ее зовут и кто ее родители, а вот Мари...

– Шарлотта, что ты задумала? – спросил с беспокойством Мишель-Оноре. Он хорошо знал сестру: она всегда была склонна к авантюрам, причем если Шарлотта приняла решение, то никакая сила была не в состоянии убедить ее в противном.

– Я удочерю Мари, – заявила Шарлотта.

– Что? – в полнейшем изумлении воскликнул великий князь. – Шарлотта, ты в своем уме? Это самая бредовая идея, которую я слышал...

– Я удочерю Мари, – как будто не слыша реплики брата, продолжала сестра. – Разумеется, я не смогу выдать ее за свою дочь, и делать этого не собираюсь. Ты призываешь проявлять милосердие к сиротам – так почему этого не могу сделать я? Девочка еще слишком маленькая, чтобы сохранить воспоминания о своей несчастной матери и прежней жизни. Что ее ждет? Ее отдадут в приют или найдут неизвестно какую семью. А так я сделаюсь ее матушкой!

– Шарлотта, я не дам на это своего согласия, – вздохнул Мишель-Оноре. – Представляешь, какой разразится скандал, если станет известно, что моя сестра, супруга великого князя Романова, берет в свою семью дочь маркизы де Вальтруа!

– Никто об этом не узнает, – сказала Шарлотта. – Мишель, ты поможешь мне все устроить! Кириллу совершенно наплевать на то, будут у нас дети или нет, его это не занимает. Зато это волнует меня! Моя жизнь наполнится смыслом! Я буду любить малышку, как родную! Она станет настоящей принцессой!

– Еще ни одна правящая династия не усыновляла чужого ребенка, – в нерешительности возразил Мишель-Оноре.

– Начинается двадцатый век, Мишель! – закричала Шарлотта-Агнес. – Век, который станет самым потрясающим и самым человеколюбивым за всю историю цивилизации! Неужели ребенку, неповинному в судьбе своей матери, будет отказано в праве на счастье только из-за того, что он – не голубых кровей?

Мишель-Оноре не нашелся, что возразить: сестра говорила так вдохновенно и увлеченно, что он боялся снова ввергнуть ее в депрессию. Всего полчаса назад Шарлотта выглядела угнетенной, до крайности несчастной и умирающей. А сейчас глаза ее сверкают, щеки налились румянцем, она строит планы на будущее и забыла о том, что хотела разводиться с Кириллом. Если ее брачный союз с Романовым и его деньгами можно купить только ценой удочерения Мари де Вальтруа...