Ксавье Монтепен - Сыщик-убийца

Все с испугом слушали эти слова, похожие на бред.

— Она больше безумна, чем когда-либо, — сказал Анри на ухо Этьену.

— Нет, она вспоминает. Но для нее не существует времени, она думает, что тот день, когда сошла с ума, был только вчера.

— Сошла с ума?… — повторила Эстер, поднимая руки ко лбу. — Зачем вы говорите о сумасшествии? Вы думаете, что я была безумна?… Нет, я все помню. Мы вот уже неделю как в Брюнуа, мадам Амадис и я… Мой отец в Париже. Он еще ничего не знает, но он простит меня, когда узнает о моей свадьбе тогда же, как и о моем проступке… У меня есть сын. Один злодей хотел украсть его, я защищала его… раздался выстрел, я упала, потеряла сознание… Но мой сын был спасен благодаря доктору Леруа…

— Доктору Леруа?… — в один голос повторили Берта, Анри и Рене.

— Вы видите, — сказал Этьен, — я был прав: история Эстер Дерие неразрывно связана с преступлением на мосту Нельи…

Эстер покачала головой.

— Нет, — сказала она, — это было в Брюнуа. Я говорю вам про Брюнуа… Я была в комнате… Я и теперь, как сейчас, вижу перед собой… Но это не та… доктор Леруа приходит каждый день и…

Она остановилась. Очевидно, в ее воспоминаниях существовал пробел. Нахмуренные брови и озабоченное выражение ее лица ясно указывали на сильную работу мысли.

— Не старайтесь вспоминать, — сказал Этьен. — Я сначала расскажу вам истину, затем вы ответите на наши вопросы.

— Да, даю вам слово. Но прежде я хочу узнать, почему мой муж, мадам Амадис и добрый доктор не приходят?… Где колыбель моего сына?

— Сударыня, — прошептал Этьен, — ваш сын больше не в колыбели.

— Он умер?… — воскликнула бедная мать.

— Ничего не доказывает этого, и мы поговорим сейчас. Когда, вы думаете, он родился?

— Несколько дней назад.

— Какой теперь год?

— 1835-й.

— С тех пор прошло двадцать два года, и у нас теперь 1857-й. Вы не в Брюнуа, а в Париже.

Вдова Сигизмунда с испугом взглянула на Этьена.

— Двадцать два года?… — повторила она. — Двадцать два года… Возможно ли?…

— Да. Все это время вы ничего не видели, не понимали, не думали, вы не жили, а прозябали.

— Боже мой! — прошептала Эстер. — Сейчас вы говорили о безумии, неужели?…

— Да, вы были сумасшедшей.

— Но я вылечилась!

— Да.

— И никогда не сойду с ума?

— Никогда.

— Что сталось с теми, кого я любила, во время моего долгого сна?

— Мы, без сомнения, узнаем это, когда вы нам ответите.

— Расспрашивайте меня, я готова.

— Одна особа, по имени мадам Амадис, отвезла вас в Брюнуа, чтобы скрыть ваши роды?

Эстер покраснела, как молодая девушка.

— Да, — ответила она едва слышно.

— Вас лечил доктор Леруа?

— Да, он был ко мне очень добр. Наконец, мой ребенок родился. Я едва слышала, что происходило вокруг меня, я была очень слаба. Я смутно понимала, что моя жизнь в опасности. Тогда в комнату вошел священник в сопровождении нескольких незнакомых мне лиц. Этот священник спросил меня: согласна ли я взять в мужья человека, которого я любила больше всего в мире… Радость не может убить, так как я жива… И несколько минут спустя мой сын имел имя, а я стала герцогиней де Латур-Водье. — Эстер замолчала.

Всеобщее удивление и восклицания встретили имя, произнесенное ею.

— Герцогиня де Латур-Водье?… — с удивлением повторил Анри.

— Да. Человека, которого я любила и который стал моим мужем, звали Арманом Сигизмундом герцогом де Латур-Водье. Он был пэром Франции, и мой сын будет носить титул своего отца.

Анри страшно побледнел.

Ужасная мысль мелькнула у него в голове. Он спрашивал себя: в какой роковой, а может быть, и кровавой драме замешано имя де Латур-Водье?

Рене Мулен, вспомнив то, что говорил бывший нотариус Гусиное перо Жану Жеди, начинал думать, что, может быть, преступник действительно был герцог Жорж де Латур-Водье.

— И вашего ребенка поручили доктору Леруа? — дрожащим голосом спросил Анри.

— С той минуты, как я услышала выстрел, я больше ничего не помню. Но здесь, сейчас, я видела человека из Брюнуа, я боролась с ним, как и тогда. Он был сильнее, я упала и потеряла сознание от сильного толчка.

— Этот человек был здесь?… — воскликнул Анри. — Это безумно и невозможно!…

— Нет, — поспешно ответила Эстер, — и я его видела, узнала и бросилась к нему, как двадцать два года назад, чтобы защитить моего сына. Он постарел, его щеки ввалились, волосы поседели, но лицо и взгляд остались те же. Клянусь Богом, что это он!

Анри был поражен.

Все молчали, так как думали одно и то же, угадывали ужасную тайну.