Ксавье Монтепен: Кровавое дело

Молодые люди крепко ухватились за конец доски.

— Крепче держите, — говорил Оскар, — длина у нее как раз подходящая.

Образовался мостик.

— Ради Христа, остановитесь! — воскликнул Леон. — Ведь если у вас подвернется нога, вы сломаете себе шею!

— Полноте, чего вы боитесь? Мне и шагнуть-то только раз придется. Пустяки. Я могу пройти с закрытыми глазами.

Оскар потушил свечу, стал на подоконник, ступил на доску, захлопнул свое окно, а затем с ловкостью и проворством обезьяны быстро прошел по импровизированному мосту и одним прыжком вскочил в комнату своих друзей.

В ту минуту, когда Оскар находился посередине своего мостика, с улицы Нель на улицу Невер вышли двое неизвестных.

— Ого! Это что такое?! — вполголоса проговорил один из них, указывая на силуэт Оскара Риго, напоминавший акробата на канате.

— Черт возьми! Чутье не обмануло нас! Тут должно происходить нечто в высшей степени подозрительное.

Два человека, которые были не кто иные, как Казнев и Флоньи, подошли под самое окно студентов. Окно это было освещено.

— Наш акробат вошел сюда, — проговорил Казнев, указывая на окно, — а шел он из дома, находящегося напротив. Вот они захлопнули окно.

— В этом доме, наверное, было совершенно какое-нибудь убийство или преступление, — сказал Светляк, — и мы должны им заняться. Иди скорее в префектуру за нарядом, а я останусь стеречь. Ты пришлешь двух агентов, а сам с двумя другими ступай на улицу Генего, 21…

Флоньи отправился исполнять данное ему поручение.

Через несколько минут он был уже в префектуре и при входе столкнулся с начальником сыскной полиции.

— Куда вы так летите? Что случилось? — спросил тот.

— Начальник, — проговорил Флоньи еле слышным от быстрого бега голосом, — дело идет, по всем признакам, о преступлении, только что совершенном. Я пришел за коллегами, и мы не должны терять ни минуты. Если вам угодно пойти с нами, я по дороге объясню, в чем дело.

Начальник полиции, Флоньи и четыре агента немедленно пустились в путь.

Был час ночи.

Луиджи все еще не выходил из своей засады.

Услышав, что бьет час, он перешел улицу Генего и направился к подъезду. Как и накануне, дверь оказалась запертой.

Пьемонтец позвонил. Ему отворили; он вошел, захлопнул дверь и стал подниматься по лестнице.

Сонному консьержу и в голову не пришло спросить, кто пробирается среди ночи.

Вот почему Луиджи мог беспрепятственно пробираться, стараясь, впрочем, как и накануне, по мере возможности заглушать шум своих шагов.

Дойдя до третьего этажа, он вынул из кармана ключ, отворил, постарался закрыть дверь так, что снаружи она казалась запертой.

В первой комнате он остановился, чтобы перевести дух. Но отдых был кратковременный, и он резким движением вынул из кармана каталонский нож, который держал раскрытым, наготове.

Протянув руку с ножом вперед и ступая на цыпочках, он в глубоком мраке пошел в комнату, где рассчитывал найти Оскара, спящего глубоким сном.

Дверь подалась при первом его прикосновении.

Луиджи остановился, прислушиваясь, сдерживая дыхание. Он ясно расслышал ровное дыхание человека, спавшего глубоким спокойным сном.

Наступил решительный момент. Но, как ни был тверд Луиджи, он почувствовал, что рубашка прилипла к телу от выступившего холодного пота.

Он медленно сделал еще два шага; колено его стукнулось о дерево кровати.

Пьемонтец наклонился и вытянул левую руку. Пальцы его ощупали распростертое тело.

Тогда, подняв руку, он с силой опустил ее вниз.

Раздался резкий звук, звон разбитого стекла, и Луиджи, выронив нож, громко вскрикнул от боли, с ужасом отступая назад.

Он был ранен в руку.

«Риго умер, — сказал он себе, — я убил его с первого раза, иначе он сделал бы движение или хотя бы застонал… Но почему я сам порезался? Что это еще за черт?»

Сообщник Пароли стал рыться в кармане, стараясь найти коробку спичек, желая увидеть свою жертву мертвой и узнать причину ранения.

Вдруг он задрожал, и сердце его перестало биться: на лестнице послышались голоса и шум шагов.

Луиджи ощупью вышел из комнаты, нашел дверь и бросился на лестницу.

Шум шагов и голоса делались все яснее и яснее.

— На третьем этаже… — донеслись до него роковые слова, и в то же время на лестнице показался свет.

— Сюда идут! Сюда! Я погиб! Я пропал! — забормотал пьемонтец, потерявший голову.

А зловещие шаги между тем все приближались и приближались. Луиджи теперь уже мог ясно различить, что несколько человек поднимались по лестнице.