Ольга Баскова: Трижды одинокий мужчина

– И делали это очень неплохо, – Зорина вспомнила цикл статей об академике, написанных в бытность Анатолия Сергеевича простым журналистом.

– Благодарю, – мужчина галантно поклонился. – Естественно, он предложил мне поработать с ним. Я отказался.

– Почему?

Полные щеки Анатолия Сергеевича покраснели:

– Вот поганка. Ведь все прекрасно понимаешь. Ну не мое это – писать большие произведения. Статейку – другое дело.

Катя знала: главный говорит правду. Если бы он засел за роман или повесть, это ни к чему бы не привело. Стиль профессионала Пенкина был почти так же тяжеловесен, как и у человека, не имеющего отношения к пишущей братии. Несомненно, он многого добился на профессиональном поприще, но только благодаря выдержке и терпению. Обладая каким-то нюхом на сенсации и умением достигать поставленных целей во что бы то ни стало, он пользовался, несомненно, заслуженным уважением. Как-то на очередном сабантуе Анатолий Сергеевич рассказывал о своем пути в журналистику. В детстве он безумно хотел стать военным, однако его мама, воспитывавшая сына одна, не собиралась экспериментировать с его поступлением в высшее учебное заведение. В городском университете на журфаке преподавала родная тетя, постоянно твердившая: ее племянник может считать себя студентом. Это решило все.

«Но я не пройду творческий конкурс», – защищался мальчик. «Пройдешь».

Под руководством родственницы он сделал несколько публикаций, выдержал вступительные экзамены и был зачислен на факультет.

«Я горжусь тобой», – говорила мама, обнимая единственное чадо. Если бы она умела читать мысли! Месяц учебы прошел для парня как в страшном сне. Толя терпеть не мог гуманитарные предметы, из которых состояла программа журфака, и поклялся обязательно осуществить свою мечту. В свободное от учебы время юноша наведывался в военные училища, узнавая о правилах приема и забирая многочисленную рекламную литературу, в изобилии имеющуюся в каждом вузе. Он узнал, что артиллерийское училище в этом году недобрало желающих на один из факультетов, и это не прибавило радости. Ох, если бы его мать не была так непреклонна и не зациклилась бы на блате при поступлении! Однако Анатолий понимал: говорить с ней на эту тему сейчас – только расстраивать. Она все равно не разрешит бросить журналистику. От полного отчаяния спасло сообщение, сделанное деканом: в университете есть военная кафедра, окончившие ее получают звание лейтенанта запаса и при желании могут продолжать службу. Толик воспрял духом, ближайшие два года мечтая только об одном: пусть время летит как можно быстрее.

Однако судьбе было угодно, чтобы в конце концов мальчик полюбил выбранную матерью профессию. Случилось это так. После второго курса студенты проходили практику в городских газетах. Тетя пристроила племянника к своему знакомому, редактору молодежной многотиражки «Мы». Студенту никогда не нравилась эта газетенка с пустыми, но очень патриотичными и патетичными статьями. Молодые приреченцы ее не читали. Дерзкий юноша не преминул сказать об этом главному. Тот снисходительно усмехнулся: «Критиковать все мастера. Сенсацию ему подавай! Ты сам поищи». «И поищу, – сказав это, Толик удивился сам себе: уж где-где, а тут он не собирался выкладываться. Парень открыл было рот, собираясь дать отбой, однако передумал и повторил: – Поищу».

План будущей статьи сложился в уме в одночасье. Тогда, во времена Советского Союза, о таком занятии, как проституция, умалчивали, но она, тем не менее, процветала. Однокурсницы Пенкина вовсю зарабатывали на студентах-иностранцах, оказывая разного рода услуги, а парни посещали два имевшихся в городе притона. За несколько дней, изрядно побегав, Анатолий раздобыл такую информацию, от которой у главного глаза полезли на лоб.

«Классно, – заявил он, прочитав огромную статью. – Жаль, что не пойдет». – «Как это – не пойдет?» – «А ты не понимаешь? – мужчина подмигнул ему. – Ты же сам говоришь: этого у нас вроде не может быть. Те, кто у власти, хотят, чтобы о подобном умалчивалось. Неужто ты надеешься, что они разрешат бросить такую бомбу?» – «И ничего нельзя сделать? – лицо Пенкина утратило краски. «Ничего. Забудь, – редактор похлопал его по плечу. – А за материал хвалю. Прекрасная вышла бы статейка. Вот только стиль у тебя тяжеленный. Тебе об этом никто не говорил?»

Толику стало стыдно. Такого он тоже не ожидал. Главный, заметив его смущение, смягчился: «Не горюй. Это приходит с опытом. У меня набьешь руку».