Наталья Андреева - Я стану тобой

– Да. Буду.

Он постарался быть любезным с этой Верой. Кажется, она старается. И готовит очень даже неплохо. Но, черт возьми, какая же она дура! И слишком уж старается.

– Все вернется, Димочка. – Жена смотрела на него жалостливо. Он вдруг сообразил, что сидит в кухне, ест суп. – Все опять будет хорошо. Ты вылечишься. Вернешься на работу…

«Да, мне надо на работу», – подумал он. Мысль была очень ясной. Точнее, это была не мысль, а план действий. План, первым пунктом которого стояло: «Мне надо вернуться на работу».

Он, не отрываясь, смотрел в монитор. На экране была больничная палата, а вернее, полностью изолированный бокс. А в нем один только пациент – медноволосая девушка с большими испуганными глазами. Она сидела на кровати, уставившись в стену. Ее поза была напряженной. Девушка не шевелилась и, казалось, чего-то ждала. Он мог наблюдать за ней часами с каким-то особым удовольствием. Впрочем, он себя полностью контролировал и при посторонних своих чувств никак не выдавал. С момента его возвращения на прежнюю должность прошло полгода. Все постепенно привыкли к превращению врача-психиатра Кибы в маньяка Тычковского и обратно, февральские события вскоре забылись, и город зажил своей обычной жизнью.

Он тоже стал жить, как раньше, с женой Верой и младшим сыном, который подрастал и так же, как и старший брат, собирался после окончания школы ехать учиться в Москву. Все более или менее наладилось. Вера по-прежнему ходила на йогу и в клуб, где встречалась со столь же успешными подругами и хвалилась своим мужем, таким умным, таким заботливым и чутким. Он по-прежнему ездил на работу, проезжая каждый раз мимо деревни Выселки. Свет в окне крайнего дома вечерами больше не горел. Лидия, похоже, навсегда останется в психиатрической больнице. Но она находилась в стационаре закрытого типа, под особым наблюдением и контролем. Киба с ней больше не встречался и интереса к пациентке Михайловой не проявлял. Он оставил себе Машеньку.

Это было похоже на игру в кошки-мышки. Он сознательно оттягивал удовольствие, которое мог получить. Для того чтобы это удовольствие было не сравнимо ни с чем, чтобы оказаться на самом пике эмоций, в состоянии эйфории, величайшего в мире наслаждения, надо было ждать. Ждать долго. И готовить к этому ее. Как это было с Абрамовой. Теперь он знал, зачем так было надо.

Он оторвался наконец от монитора и вышел из кабинета. Он шел к ней в палату.

– Добрый день, Мария. Как вы себя чувствуете?

Девушка посмотрела на него с ненавистью.

– Я хочу позвонить в милицию, – дрожащим голосом сказала она.

Он улыбнулся и протянул ей телефон, который предусмотрительно положил в карман белого халата:

– Звони.

– Как звонить в милицию по мобильнику?

Он сказал и опять улыбнулся. Посмотрел на нее с нежностью. Она играла по правилам.

– Алло? Милиция? Я хочу сделать заявление! Меня хотят убить! Откуда звоню? Из психиатрической лечебницы! – Она разрыдалась. Видимо, на том конце провода дали вполне достойный ответ.

– Ну, как? – он протянул руку, чтобы взять у нее телефон.

– Сволочь! – сверкнула она глазами. – Дай мне ручку и лист бумаги! Я хочу написать заявление!

Он открыл папку, которую заботливо прихватил с собой, и дал ей то, что она просила. И подложил папку, чтобы она писала. У него в столе лежало уже штук десять таких заявлений, написанных мелким, как бисер, почерком. Любуясь девушкой, он смотрел, как она пишет. Даже почерк у нее был красивый.

«В милицию. Заявление. Мой лечащий врач, Дмитрий Александрович Киба, на самом деле не врач, а маньяк. Он стал маньяком после того, как я трижды ударила его по голове кочергой. Теперь он насильно держит меня в психиатрической больнице, чтобы свести счеты. Спасите меня!!! Пожалуйста!!!»

– Написала?

– Да!

– Давай сюда!

– Нет! Ты это не получишь! Не надейся! Позови главврача, урод!

– Пожалуйста.

Он широко улыбнулся. Главврача так главврача. Прелесть что за девушка! Он чувствовал, как растет возбуждение. Она все понимает. Она готова. Она желает только одного: чтобы все это поскорее закончилось. Она не хочет доставить ему того удовольствия, которое он заслуживает. О, как же сладко ее мучить!

– Вас Васильчикова требует к себе, – сказал он, приоткрыв дверь кабинета, на которой раньше висела табличка: «Абрамова М.П. Главный врач».

– Что, опять?

– Заявление написала.

– Которое уже по счету?

– Одиннадцатое.

– Может, назначить ей другое лечение, Дмитрий Александрович? Раньше у нее была депрессия, а сейчас, похоже, развилась мания преследования. Попыток суицида не было?