Наталья Андреева - Я стану тобой

– Это никогда не пройдет, – жестко сказала Лидия.

Краткое интервью:

Лидия Ивановна Михайлова, она же Монашка

Врач. Что вы чувствуете?

Лидия (глухо). Боль. Я опять чувствую боль.

Врач (мягко). Почему вы бросили принимать лекарства?

Лидия (коротко). Не помогает.

Врач. Это сильные лекарства. Они должны вам помочь.

Лидия. Не помогают.

Врач. Лидия Ивановна, жизнь продолжается.

Лидия. О господи! Сколько уже раз мне это говорили! Жизнь продолжается, все будет хорошо! Да ничего не будет! Ни хорошо, ни плохо! Никак не будет! Умерла я, понятно? Они умерли, и я вместе с ними. Господи! Да за что мне все это!!!

Врач. Вам обязательно надо принимать лекарства.

Лидия. А если не буду? В дурку меня опять упрячете?

Врач. Вы ведь учитель русского языка и литературы…

Лидия. Бывший учитель.

Врач. Но профессиональные-то навыки остались. Вы прочитали много книг, прекрасно знаете классику, даже сами стихи писали, сценарии для школьных вечеров, у вас врожденная грамотность. А изъясняетесь теперь, как, извините, простая деревенская баба. «Али», «ежели»… Зачем вы это делаете?

Лидия. Не знаю.

Врач. Вы пытаетесь таким образом забыть прошлое, быть не тем, кем вы являетесь на самом деле. Чтобы избежать вопросов о профессии, образовании, семье. Мол, нет больше учителя русского языка и литературы Лидии Ивановны, есть женщина по прозвищу Монашка. Простая деревенская баба, все интересы которой лежат в храме, на кухне да в огороде. У вас в доме нет ни одной книги.

Лидия. Это неправда. Библия есть. А больше никакие и не нужны.

Врач. Но ведь вы же не верите в Бога. Вы атеистка.

Лидия (упрямо). Верю.

Врач. Если бы вы приняли Бога, вы бы смирились со своей участью.

Лидия. А я разве не смирилась?

Врач. Нет. Я по-прежнему вижу в вас признаки агрессии.

Лидия (глухо). Когда в аварии погиб муж, я простила. Можно сказать, смирилась. Жена того человека, что был за рулем, ходила ко мне, в ногах валялась. Скажи, мол, что Сергей сам виноват, у нас ведь дети. И я простила. Думала: мне воздастся. Воздалось. Я и ребенка потеряла. Они живы-здоровы, его жена, дети. А я осталась совсем одна. За что?

Врач. Это было роковое стечение обстоятельств. Такое может случиться с каждым.

Лидия. Но случилось-то со мной! Когда я узнала о смерти дочери, как отрезало. Ничего не помню. Очнулась в больнице. Кругом одни сумасшедшие, женщина какая-то в белом, каждый день приходит, все допытывается у меня, как да что. А я… Я смеюсь. У меня единственный ребенок умер, а я хохочу. Она меня спрашивает, а я в ответ: хи-хи да ха-ха. Мне все говорят, что я сумасшедшая, а я просто несчастная баба…

Врач. Успокойтесь. У вас сработал механизм защиты. Вы не выдержали повторного удара судьбы, страшного удара, признаю, и ваш мозг перестал реагировать на внешние раздражители. Вы замкнулись в себе. А смех… Это реакция на стресс. Ничего из ряда вон выходящего с вами не случилось. Напротив, ваш случай типичный.

Лидия (горько). Типичный, говорите? Но мне-то от этого не легче. Я думала, что умру следом за ними. Так на это надеялась. Давление у меня всегда было повышенное, да и сердце пошаливало. Врачи говорили: нервы. Пару раз даже в больницу увозили с приступом. Это в мои-то годы! Все твердили: школа. Дети, мол, стали сложные, программа все время меняется, учитель живет в постоянном стрессе, отсюда и нервные срывы, проблемы с давлением. А как попала в психиатричку, сразу выздоровела. На голову заболела, а сердце, почки, печень, – все пришло в норму. Давление как у олимпийца, пульс каждый раз, как считать начнут, один и тот же. Терапевт сказал, что при таких параметрах я еще сто лет проживу. (Горько.) А она мне нужна, такая жизнь?

Врач. Поэтому вы и перестали принимать лекарства?

Лидия. Я хочу нервничать. Хочу переживать. Хочу назад свое высокое давление. Свое больное сердце. Память свою желаю вернуть, потому что, кроме нее, у меня ничего больше не осталось.

Врач. Успокойтесь.

Лидия. Я чудом оттуда выбралась, из дурки. Машеньке спасибо. Не знаю, отчего я с ней подружилась? Может, по дочке истосковалась? Вроде и не похожи. (С усмешкой.) Сошлись, старая дура и молодая. У нее своя болезнь, у меня своя. А лечат одинаково. Мы только друг другом и спаслись. Врачи знай таблетки в рот пихают да иглу в вену. Я-то ладно, жизнь все равно кончилась, а вот ее мне жалко стало. Молоденькая совсем. И такая хорошенькая! Сошлись мы, подружились. А потом вместе на волю вышли. С тех пор лет пять уже прошло. А может, и поболе. Ни она, ни я туда больше не попадали. В психушку.