Марио Пьюзо - Сицилиец

— Если ты согласишься помочь нам, — и дон поднял руку, как бы желая придать больший вес своим словам, — министр отменит эти планы. Никакой армии, никакой дополнительной тысячи карабинеров на Сицилии не будет.

Дон Кроче видел, что Гильяно слушает его внимательно, но безо всякого удивления.

— Все на Сицилии, — продолжал дон Кроче, — знают, как ты заботишься о бедных. Из этого можно заключить, что ты будешь поддерживать левые партии. Но я знаю, что ты веришь в бога, — ты же сицилиец. И кто не знает, как ты предан матери? Так неужели ты хочешь, чтобы коммунисты правили Италией? Что тогда будет с церковью? Что будет с семьей? Итальянцы и сицилийцы, побывавшие на войне, заражены чужеземными идеями, политическими доктринами, которым не место в Италии. Сицилийцы сами сумеют улучшить свою судьбу. Неужели ты хочешь, чтобы у нас была такая власть, которая не терпит никакого неповиновения со стороны своих граждан? Левое правительство наверняка начнет преследовать нас обоих: ведь настоящие правители на Сицилии — мы с тобой! Если левые партии победят на будущих выборах, наступит день, когда в деревнях Сицилии русские будут решать, кто может, а кто не может ходить в церковь. Наших детей заставят посещать школу и там их будут учить тому, что почитать надо прежде государство, а уж потом отца с матерью. Нужно там такое? Нет. Настало время каждому настоящему сицилийцу встать на защиту своей семьи и своей чести от вмешательства государства.

Речь дона неожиданно прервал Пишотта. Он так и остался стоять в арке, прислонившись к стене.

— А может, русские простят нас, — иронически заметил он.

Холодная ярость обуяла дона. Но он ничем не выдал своего гнева. Лишь внимательно посмотрел на маленького усатого щеголя. Зачем ему понадобилось привлечь к себе внимание именно в этот момент? Почему он захотел, чтобы дон заметил его? Интересно, подумал дон Кроче, не удастся ли использовать этого человека? Инстинкт никогда еще не подводил дона, а он почувствовал в этом человеке, которому бесконечно доверял Гильяно, гнильцу. Возможно, это объясняется чахоткой, а возможно, цинизмом. Пишотта ведь из тех, кто никому до конца не доверяет, — значит, нельзя до конца доверять и ему. Все это промелькнуло в уме дона Кроче прежде, чем он открыл рот.

— Когда это чужестранцы помогали Сицилии? — спросил он. — Когда чужеземец был справедлив к сицилийцу?

Наша единственная надежда, — сказал он, обращаясь уже прямо к Пишотте, — это молодые люди вроде тебя. Ловкие, смелые и гордые. Вот уже тысячу лет, как такие люди вступают в общество «Друзей», чтобы бороться с угнетателями, искать справедливости, которой добивается сейчас Гильяно. Сейчас нам самое время держаться вместе, чтобы сохранить Сицилию.

Звучный голос дона, казалось, не произвел никакого впечатления на Гильяно.

— Но мы же всегда сражались против Рима и тех, кого он присылал нам править, — упрямо заявил он. — Это люди всегда были нашими врагами. А сейчас вы просите нас помочь им, хотите, чтобы мы им поверили?

— Бывают времена, — внушительно произнес дон Кроче, — когда правильнее объединиться с врагом. Если христианские демократы придут к власти в Италии, это наименее опасно для нас. Значит, нам выгодно, чтобы правили они. Чего проще?

Он помолчал.

— Левые никогда не помилуют тебя. Можешь в этом не сомневаться. Слишком они двуличные, слишком трудно прощают, да и нашу сицилийскую натуру им не понять. Да, конечно, бедняки получат землю, но останется ли у них то, что они на ней вырастят? Ты себе представляешь, чтобы наши люди работали в кооперативе? Бог ты мой, да они убивают друг друга из-за того, какая одежда должна быть на деве Марии, когда статую понесут во время процессии, — белая или красная!..

Гильяно слушал с легкой улыбкой. Он понимал, что может настать день, когда он вынужден будет убить этого человека, однако дон Кроче самим своим присутствием, силой своей личности внушал такое уважение, что Гильяно не хотелось об этом думать. Словно подобная мысль была предательством по отношению к отцу, к крепким семейным узам. Ему предстояло принять решение, и он понимал, что это будет самым важным решением с тех пор, как он поставил себя вне закона.

— Но если я возьмусь выполнить эту грязную работу для Рима, — мягко произнес Гильяно, — я должен что-то обещать за это моим людям. Что может Рим сделать для нас?

Дон Кроче допил кофе. Гектор Адонис вскочил, чтобы снова наполнить чашку, но дон Кроче рукой отстранил его.