Нил Гриффитс: Предательство в Неаполе

С облегчением перевожу дух, попав наконец на какую-то магистраль. Машины несутся по ней туда-сюда, игнорируя дорожную разметку и ограничение скорости. Слева от меня только-только открывается кафе. Единственному официанту предстоит установить десяток столиков, тенты и стулья. На другой стороне дороги — великолепное современное здание, сложенное целиком из громадных черных и белых мраморных блоков. Сверяюсь с путеводителем. Почтамт. Построен фашистами в тридцатые годы. Рядом с почтамтом, прямо напротив меня, широкие ступени, на них сидят люди, читают, болтают, отдыхают; похоже, ни шум уличного движения, ни загазованность воздуха им нипочем. Решаю, что ждать открытия кафе ни к чему. Даю себе передышку и ворошу путеводитель, выбирая, что бы мне такое осмотреть.

Отмечаю: неаполитанцы переходят улицу, по-видимому, руководствуясь незыблемым убеждением, что машины их не собьют, как бы быстро ни ехали, по каким бы делам ни спешили. Не сбавляя шага, ступают на проезжую часть и уверенно идут наперерез транспорту. Я пытаюсь повторить их маневр, но скоро понимаю: пешеход должен принимать решения, от которых зависит его жизнь и смерть, с такой же скоростью, с какой несется уличный поток. Если собрался идти — иди и иди себе, отклоняясь от прямой линии только в случае крайней необходимости, а пропускай авто только тогда, когда смерть неминуема: все потому, что водители, очевидно, ориентированы только на движение вперед, как собственное, так и ваше. Остановиться — значит нарушить естественный ход вещей. В общем, у меня начинает получаться, правда, не без колебаний, отступлений и мгновенного замирания на месте. Со всех сторон на меня сыпались гудки, окрики, оскорбительные жесты: я заставлял машины резко тормозить, петлять, останавливаться. Одним нерешительным броском шагов на тридцать я нарушил всю отлаженную систему и дал волю хаосу.

Добравшись наконец до верхней ступени и усевшись, я опять исхожу потом, дышу часто и прерывисто, очень тянет прилечь. Похоже, сил у меня осталось не больше, чем на часок пешей прогулки. Судя по карте путеводителя, почти все объекты, достойные внимания, находятся либо по направлению к порту, либо в тех кварталах, откуда я только что вышел. Решаю повернуть к порту. Где-то в той стороне расположены широкие площади, монументальные строения. Улочками-переулочками я сыт по горло: отправляюсь на поиски Неаполя, в котором больше флорентийского или римского, — залитого солнцем и величественного.

Путь избираю не особенно прямой: по окружности. Начинаю от Нового замка, потом направо к театру Сан-Карло, налево на пьяцца дель Плебешито, где находится Королевский дворец и жалкое подобие Пантеона, затем вверх по Римской улице, спуск к галерее Умберто, обратно к почтамту и домой — получается как минимум шесть достопримечательностей за один час. Скоростной туризм.

В первом же попавшемся киоске покупаю бутылку воды и пополняю в организме запас жидкости, которую теряю, похоже, литрами. Теперь, в отличие от дня приезда в Неаполь, я очень даже ощущаю жар вне своего тела. Если тогда болезнь выдавливала пот из всех моих пор, то сейчас солнце, можно сказать, высасывает его.

Направляясь к возведенному в тринадцатом веке Новому замку, я охвачен благородным пылом узнать кое-что о вековой архитектуре, которую предстоит лицезреть. Хочу впитать в себя как можно больше сведений, хочу быть образованным, посвященным, вдохновленным. Я нахожусь в великом городе с историей, от которой захватывает дух, и немалая ее часть воплощена в величественных зданиях. Увы, и двадцати минут не прошло, как я снова оказываюсь у почтамта, и это с учетом всех остановок, в том числе и для покупки новой футболки. Что-то ничего не впечатляет. Были минуты, когда казалось, я с благоговением ощущаю величие пьяцца дель Плебешито, галереи Умберто, — но все это лишь на мгновения, и я с удивлением обнаруживал, что спешу дальше в поисках чего-то нового, способного поразить воображение. Похоже, целое скопище великих достопримечательностей по богатству, таинственности, значимости происходивших событий не выдерживает сравнения с темными узенькими улочками, которые я покинул, ринувшись на поиски более утонченного и привлекательного Неаполя. Я ожидал, что набор древних красот даст мне полноту ощущений, чувство причастности, но понимаю: древние красоты ничего не значат, если стремишься постичь дух великого города, который неизменно присутствует в закоулочках.