Нил Гриффитс - Предательство в Неаполе

— Ты знаешь, что я имела в виду… — говорит Луиза. Потом, помолчав, тихо и неторопливо произносит: — Вот здесь меня можно найти, когда у меня на душе тяжело. Правда, не всегда удается сюда проникнуть. В Неаполе трудно по-настоящему уединиться. Даже дома. Ведь это дом Алесса. Он прожил в нем всю жизнь. Я бываю там очень одинокой, но одиночество и уединение — разные вещи. Потому и прихожу сюда.

Слова Луизы не звучат ни задушевно, ни снисходительно. Она констатирует: радость жить в этом городе и быть замужем за Алессандро имеет и оборотную сторону. Луизе приходится искать приюта, убежища, места для духовного уединения. Пусть это будет небольшая часовня с великим Караваджо. Я беру ее за руку в дружеском порыве, потому что впервые хочу поделиться с Луизой обычным человеческим теплом — без плотского желания.

— Хорошо, что ты привела меня сюда, — говорю я, глядя на нее сбоку и следя за тем, как она рассеянно покусывает нижнюю губу.

Некоторое время Луиза сидит тихо, потом говорит:

— Хватит меланхолии, — и мягко отнимает свою руку.

Должно быть, я совершил ошибку: уж слишком решительно она отстранилась. Что ж, это ясное свидетельство ее равнодушия ко мне. Игривые нежности, которыми мы обменивались в течение последних двух дней, ровно ничего не значат. Меня мутит. Я унижен. Одурачен. Тут же холодно отказываюсь идти с ней на поиски старика, чтобы вернуть ключи. Луиза, похоже, ничего не замечает, а когда возвращается, я уже не нахожу в ней и следа отстраненности. Она берет меня под руку. Мы снова выходим на Спаччанаполи, и Луиза спрашивает, понравилась ли мне экскурсия по Неаполю. Чувствую, как она сильнее прижимается ко мне. Луизе хочется услышать похвалу, уверения, что она сделала прекрасный выбор и показала себя превосходным гидом.

— Я чудесно провел время.

— А еще ты узнал, как в Неаполе принято вести дела.

— Ты это про что? — спрашиваю я.

— Ну, знаешь, здесь известны три основных способа деловых отношений. Монастырь: всегда можно добиться того, чего хочешь, если не жалеть времени на споры. Частная молельня с иконой: ошибка только тогда является таковой, если кто-то ее замечает. Пио-Монте-делла-Мизерикордиа: можно открыть любую дверь, если знать нужных людей. Понял? Я тебе не просто милашка-симпатяшка. — Прижавшись друг к другу, мы пробираемся сквозь вечернюю толпу. Наверное, мы похожи на влюбленную пару.

— Теперь нам нужно кое-что купить, — объявляет Луиза. По дороге к скоплению магазинов у подножия холма Луиза посвящает меня в существенные подробности современной неаполитанской жизни. Продавцы «паленых» компакт-дисков. Бездомные на вонючих одеялах, расстеленных возле исторических памятников. Юнцы сомнительной наружности (Луиза зовет их scugnizzi), болтающиеся без дела.

— Возможно, в других городах, — говорит она, — они какие-то жалкие, потрепанные, но здесь… Смотри: волосы темные, кожа смуглая, глаза темные, взгляд угрюмый — поневоле закрадутся мрачные мысли. Я наблюдала за ними. Мальчишки лет восьми, не больше, сидят на крылечках домов, смотрят во все глаза. Красавчики — глаз не оторвешь, но, увы, далеко не ангелы. В половом отношении здесь, наверное, очень быстро созревают. Как они смотрят на женщин! Даже такие малыши. Как будто точно знают, что с теми делать, если представится случай. Я тебе скажу: это, конечно, нехорошо, но я чувствую желание, когда на меня так смотрят.

— Восьмилетние?

— Может, не такие юные… но лет пятнадцати — точно настоящие маленькие самцы.

— Ты сама от них мало чем отличалась.

— Я была сексуальной, как неаполитанский мальчишка? Это мне нравится, — улыбается Луиза и неожиданно спрашивает: — Рыба или мясо?

— Прости?

— Сегодня вечером. Рыба или мясо? Ты что хочешь? Ты рыбу любишь?

— Да.

— Значит, рыба. За мной!

Мы идем на маленькую оживленную улочку, которая оказывается сплошным рыбным рынком. Рыба лежит в картонных коробках, составленных в ряды, что тянутся по всей длине улицы. В лучах заходящего солнца чешуя сверкает миллионами серебристых монеток. Если взглянуть на длинные рыбные ряды под небольшим углом, то они становятся похожими на блестящий извивающийся хвост гигантского морского змея.

— Хочу запечь рыбу и подать ее alia napoletana. Это компромисс.

— Какой компромисс?

— И обычай соблюдается, и рыба не жарится.

— А рыба с чем?

— Что-то вроде рагу из томатов, каперсов, черных маслин, кедровых орешков. Полагается еще добавлять изюм, но я его не люблю.