Нил Гриффитс - Предательство в Неаполе

— Быть может, я сам вызываю у себя такое же отвращение, как и моя работа. Поэтому мне все равно, чем заниматься. — Я сухо кашлянул и сделал большой глоток вина.

— Вы очень честны, Джим, и, думаю, в ваших словах есть правда. — Получается, умудренный годами и жизнью человек дает советы молодому и несмышленому.

Этот человек одним тонким вопросом выявил нечто очень существенное в моем состоянии, чего сам я разглядеть не сумел. Причем, вероятно, он считает меня пусть и недалеким, но все же вполне заслуживающим его внимания и интереса. Я оглянулся на Луизу.

— Раздражает, правда? — говорит она задорно.

— Очень, — улыбаюсь в ответ.

Алессандро тоже улыбается. Не иначе, он доволен, что мы выбрались поужинать и все прошло хорошо. Достав из внутреннего кармана пиджака, висевшего на спинке стула, бумажник и ручку, он раскрывает бумажник и вытаскивает визитную карточку. Переворачивает ее и пишет на обороте, затем вручает мне:

— Наш адрес.

— Спасибо.

— А ваш? — говорит Алессандро, протягивая мне авторучку, как видно, весьма дорогую.

Ищу, на чем бы записать. Атессандро вытаскивает еще одну визитку и протягивает мне, повернув обратной стороной. Я записываю свой адрес.

— Мы будем в Лондоне в ноябре. Заглянем к вам?

— Сделайте одолжение, — говорю я, несколько удивленный его рвением. — Буду рад вам в любое время.

— А если вы опять выберетесь в Неаполь, то остановитесь у нас.

«Опять выберетесь»? Ну да: я же завтра уезжаю. Мне до сих пор кажется, что это первый день моего отпуска.

— Может быть, летом, — продолжает Алессандро.

Луиза, все это время сидевшая молча, вдруг подает голос:

— После окончания процесса мы отправляемся в Китай.

— Ого! — восклицаю я.

— Жутко интересно. Правда, приезжай опять поскорее. Алесс так много работает. Мне нужен единомышленник.

Я как будто слегка пьян. Слишком пьян, чтобы не увидеть в этой просьбе всего лишь любезность. И потом, не могу же я домогаться жены человека, который только что покорил меня. Чего я хочу, так это быть уверенным, что они любящая пара. Хочу, чтобы оба они одинаково искренне ждали следующей встречи, разделили со мной чувство возникшей связи, теплоты… уф, я пьянее, чем думал.

За «лимончелло», местным ликером, разговор идет на общие темы. Алессандро то участвует в беседе, то рассеянно следит за ходом футбольного матча. Мы с Луизой вспоминаем немногих общих знакомых. Порой Алессандро хохочет вместе с нами. Не убежден, что он всегда понимает, над чем мы смеемся. И пусть это всего лишь подчеркивает, как трудно иностранцу понимать чужой язык, однако кажется, будто Алессандро с течением нашего разговора становится все отстраненнее. Видно, Луиза чувствует то же самое и ей немного неловко.

Ужин закончен. Алессандро настаивает на своем праве оплатить счет и оставляет на столе кучу банкнот, похоже, нимало не интересуясь, во сколько в действительности обошлась наша трапеза. Он признается, что устал, и широко зевает. Оказывается, завтра им необходимо навестить его мать. Луиза при этом закатывает глаза. Алессандро произносит:

— В Италии мама — превыше всего! — И по его смеху я понимаю, что для него эти слова — лучшая шутка за день.

Возле машины я узнаю, что мое обиталище всего в трех кварталах отсюда, и все же они предлагают меня подвезти. Исполненный отваги, я выбираю прогулку пешком. На прощание протягиваю Алессандро руку, но он, напомнив, что мы находимся в Италии, обнимает меня. Его коротко стриженная борода трется о мою щеку, что вызывает детское воспоминание об отце. Поцелуй Луизы, в свою очередь, напоминает мне только о Луизе, и на долю секунды десятилетие, разделившее нашу прежнюю любовь и настоящее, рассыпается в прах, открывая путь постоянному, непреодолимому желанию. Удерживая Луизу, я делаю глубокий вдох, стараясь различить за запахом духов тончайший аромат ее тела. Наконец я ее отпускаю — я опьянен ею, как и всем выпитым вином. Алессандро зевает и, судя по всему, не замечает моей вольности, а Луиза лишь спрашивает, все ли со мной в порядке и отыщу ли я обратную дорогу. Успокаиваю ее, и мы расстаемся, еще и еще раз пообещав друг другу поскорее встретиться вновь.

Уходя, слышу, как Алессандро обращается к Луизе на итальянском. Она отвечает бегло с мягким, переливчатым, как волна, акцентом. Ни разу за сегодняшний день я не спросил, говорит ли она по-итальянски, будучи уверен, что нет. По возвращении в Лондон надо будет приналечь на итальянский.