Владимиp Югов - Человек в круге

Его выпустили и, как уже было там дальше, как он попал в военную газету после того, как отвоевал от звонка до звонка, вот опять, почти через десяток лет, когда у Прудкогляда новая семья из шести человек - "и все девки, шут бы их побрал", когда такая же, как он, рябая, голосистая жена, берущая все призы в художественной самодеятельности - "она могла бы петь в Большом театре", - говорил наш дирижер Шершнев, - ему накручивает кто-то судьбу с сумой: ни военной пенсии, ни будущей работы в гражданской газете, если речь идет "о брехне, что я списываю все из старых газет, сам не умею писать". Ему виделось все то, что уже было.

- Можешь ты мне объяснить, - печально начал Прудкогляд, прищуривая свои зеленоватые глаза, - что там происходит?

- Где? - вроде не понял я, хотя понимал, что обижаю старика - тогда все мои начальники старше сорока казались мне стариками.

- Да везде, - не обиделся на меня Прудкогляд. - В городе. На границе.

- А что такое? - Я подумал, что он меня прощупывает на бдительность как это его отпустили в тридцать седьмом? И в газете работает? - Я подумал нехорошо о нем. Стучит?

Он, видимо, понял, что я притворяюсь, а не подозреваю его, гневно выдавил из себя:

- Да моя старая дура... Прямо по телефону... Соседке! А соседку замели! Нашу соседку.

- Какую соседку? - Я уже не юлил и не подозревал. Я просто вспомнил о словах Шмаринова - "считай, вышка для всех нас".

Прудкогляд не заметил во мне перемен - страх, видно, бродил на моем лице. Он махнул рукой осуждающе:

- Да все они, дуры, набросились на нее, когда она приехала...

- На кого они набросились? - Я уже хотел все понять.

- Да на жену коменданта, - сузил глаза редактор. - Ну ты же был там... У Мамчура... СМЕРШ туда пока перебрался. А в СМЕРШе разместится, он оглянулся, - разместится... - Тут же замахал рукой. - Я не знаю, кто разместится... А моя дура-певица - все по телефону! А телефон сейчас, не будем наивны, прослушивается.

Я хотел что-то сказать, но тут без стука вошел Железновский.

- Вы готовы? - обратился он ко мне, даже не взглянув на Прудкогляда.

Мой редактор, не зная, кто перед ним, всегда привык меня выручать при нагрузках со стороны штаба и политотдела, и в этот раз бросился в защиту, пискляво возразил майору, что идет печатание газеты (так он всегда выражался, отдавая этим самым дань священному процессу рождения очередного номера), и что никто не имеет права брать меня куда-то, это немыслимо!

Железновский только теперь увидел одинакового с ним по званию офицера, он удивленно повернулся ко мне и спросил:

- Ты что, не доложил?

Я пожал плечами.

- Он вам не доложил? - Железновский уже глядел на Прудкогляда.

- Но у нас газета, товарищ майор! - Прудкогляд все выглядел петухом.

- А у нас - задание, - четко отрезал Железновский. - Товарищ майор, наша система не уговаривает, а приказывает!

Прудкогляд нервно повернулся, пошел к своему месту:

- Простите, я еще не видел вас. И не представлял!

Более нервно редактор стал искать кисет, трубка в руке у него подрагивала. Он несколько раз хмыкнул.

- Но газета, газета... - Прудкогляд подергивал правым плечом, найдя кисет и набивая в трубку табак.

- Я забираю вашего секретаря. - Железновский, видно, оценил протест Прудкогляда, но не сжалился над ним. - И - баста! - отрубил. - И никому ни слова, майор! Вы поняли?!

Прудкогляд затянулся на все шнурки, его рябое лицо выражало протест, глаза сузились, однако он вдруг забормотал, не стесняясь меня:

- Простите! Ради бога, простите! - И после жалкой паузы, закашлявшись, добавил: - Конечно, забирайте! Конечно!

Когда я наспех захватил шинель и вещмешок (я жил в казарме комендантского взвода управления дивизии, она была рядом с редакцией), когда к нам подкатил "додж" и мы уселись, оказывается, только вдвоем, майор отпустил водителя, ибо сам Железновский сел за руль, я - рядом с ним, мы поехали. Вдруг он ласково положил мне руку на плечо и шепнул:

- Давай дружить! У меня тут друзей пока нет... - Убрал сразу руку и, то ли всерьез, то ли притворяясь, под нешумный бег "доджа" заисповедывался: - Ох, жизнь сложная... Ну, скажешь, зачем ударил солдата? Да там, где я был... Разве так бьют? Ведь - дешевка! Сука! Не пристрелил!.. А теперь эти вонючие мусульмане, с той стороны: "Нема дыды!" [Что такое? В чем дело? (узб.)] Понимаешь, - глядел на меня долго и внимательно - это не помешало ему вести машину великолепно, она неслась, подчиняясь ему, туда, куда он хотел, - каждую минуту докладывали. Эти же вонючки! Только наши. На нас которые работают. Вот сейчас, де, этот полковник, драпанувший от нас, находится в их аэропорту! Вот сию минуту американские разведчики повели его под ручку к самолету! Вот сейчас они вылетели в сторону Турции!.. А мы стоим и слушаем. И - впроглот! И только зубами скрипи от бессилия! И все из-за сибирячка дешевенького!