Патриция Хайсмит - Крик совы

Но полицейский в штатском с улыбкой взглянул на офицера за столом, который перестал писать и сидел, скрестив руки на груди.

— Я еще долго не мог опомниться — добавил Грег.

— А где вы были потом?

— В Нью-Йорке.

— Откуда вы взяли деньги, чтобы продержаться столько времени?

— У меня были деньги с собой.

— Сколько?

— Ну… сотни две.

— Две сотни? Вы что, всегда таскаете с собой две сотни долларов? Не верю, чтобы у вас с собой было столько денег, что хватило на две недели, да еще на гостиницы и тому подобное.

Грег вышел из себя: считают его вруном, разговаривают, как с подонком.

— Почему бы вам лучше не заняться Форестером? Это он соблазнил девушку, а потом… потом довел ее до самоубийства. Чего вы привязались ко мне?

Человек в штатском был по-прежнему спокоен, и, казалось, Грег его даже немного забавлял.

— От кого вы получали деньги? От кого-то в Нью-Йорке? От какого-нибудь приятеля в Лэнгли? Из Хэмберт Корнерз? Из Риттерсвиля?

Грег молчал.

— А кто у вас в Нью-Йорке? Друзья?

— У меня всюду друзья.

— Ну кто, например, в Нью-Йорке? Почему вы туда поехали?

— Между нами, одна леди, — сказал Грег. — Я не хочу ее называть.

— Да бросьте. Все равно мы вам не поверим, пока не узнаем, кто она.

— Ну ладно. Я скажу. Миссис Вероника Юрген — бывшая миссис Форестер. — сказал Грег, выпрямившись на стуле. — Уж она-то Форестера хорошо знает. Довелось узнать Ну, она и дала мне деньги да еще парочку полезных советов.

— Каких советов?

— Не объявляться, — пояснил Грег. — Скрываться, пока Форестера не засадят туда куда ему давно пора — в психушку или в тюрьму.

— Хм! Она что, прятала вас у себя в нью-йоркской квартире? Хоть раз прятала? Отвечайте, Уинкуп, не тяните.

— Нет, не прятала Но она меня приглашала.

— Что значит — «приглашала»? — раздраженно спросил полицейский в штатском. — Приглашала на обед?

— Хотя бы. Но я не пошел.

— Так. Какой у нее номер телефона?

Грег поколебался. Но ведь они все равно узнают, даже если он не скажет. Он назвал номер телефона Никки. Полицейский в штатском отошел от конторки и заказал разговор.

Телефон Никки не отвечал.

— Кто еще? — спросил штатский, возвращаясь к Грегу. — Кто еще помогал вам в Нью-Йорке?

Грег нахмурился

— Какая разница кто мне помогал?

— Уж такие мы любопытные, Уинкуп. Хотим все знать, — человек в штатском нехорошо улыбнулся.

Грег видел, что больше никто его не записывает. Они просто издеваются над ним. Тут в комнату вошли трое — два полицейских и один в штатском, но выправка выдавала в нем полицейского. Он был маленького роста в сером костюме и серой шляпе, сдвинутой на затылок. Все звали его Липпи Значит, это и есть тот самый Липпенхольц. Грег вспомнил, что встречал его фамилию в газетах. Липпенхольц был инспектором сыскной полиции. Тот, кто допрашивал Грега, что-то тихо говорил Липпенхольцу, а Липпенхольц слушая, посматривал на Грега и кивал головой.

— Так. Я только что от Форестера, — сказал Липпенхольц и рассмеялся. — Уж эти его соседи…

Конца фразы Грег не расслышал. Потом Липпенхольц сказал:

— Вот как? Это интересно. Значит, бывшая миссис Форестер?

— Мы только что пытались до нее дозвониться. Но никто не ответил.

По знаку Липпенхольца к Грегу подошел один из тех полицейских что приехали с ним, и вытащил из кармана наручники.

— Незачем мне их надевать, — сказал Грег, вставая и показывая, что готов идти.

— Дай-ка руку! — ответил полицейский.

Наручник защелкнулся на правой руке Грега, в второй — на левой руке полицейского.

Потом они долго ехали в темноте в Риттерсвиль. До него было всего миль двадцать, Грег это знал, но ему показалось что они едут в два раза дольше. Полицейские и Липпенхольц болтали о каком-то матче и не обращали на Грега никакого внимания. В риттерсвильском полицейском участке, который помещался в более старом и мрачном здании, чем в Лэнгли, Грегу опять задавали те же вопросы. Он ждал, что здесь будет Форестер и у него отлегло от сердца, когда этого гада не оказалось. Грега снова спрашивали, он ли стрелял в окно дома Форестера, причем Липпенхольц знал, в какие дни это было. На все его вопросы Грег ответил утвердительно.

— В чем меня обвиняют? — спросил Грег. — Почему вы со мной так обращаетесь? — на нем все еще был наручник. Грег сидел а полицейский с другим наручником стоял рядом.

Липпенхольц расхохотался, выдохнув струйки дыма.

— Вы обвиняетесь в нанесении словесного оскорбления и в нанесении оскорбления действием при отягчающих обстоятельствах, ну, а если доктор умрет, то и в убийстве.