Мария Ланг - Скандинавский детектив. Сборник

— Я, пожалуй, съел бы хороший кусок мяса,— заметил психиатр.

Бродин машинально протер стекла очков, отбросил волосы со лба и тоже заказал мясо.

— А что будете пить? — спросил кельнер, который, как ни удивительно, был шведом.

Бродин с психиатром просмотрели карту вин и выбрали довольно дорогой «токай».

— И сухой «мартини» на аперитив, — добавил Бродин. Через несколько минут дородная буфетчица принесла прозрачные напитки. Бродин выловил ломтик лимона, потом проглотил оливку. Пили они молча. Бродин управился с содержимым своего бокала в два глотка. Казалось, он куда-то спешит. Психиатр тянул по капельке. Бродин жевал зубочистку, на которую перед тем нанизал оливку. Психиатр закурил папиросу из длинного портсигара с красивой гравировкой.

— Должно быть, тебя интересует, как идет экспертиза, — сказал он.

— Да. Ввиду нового поворота событий я оказался в довольно двусмысленном положении. Не хотелось бы просто так высылать Форса в Албанию, не зная, сможет ли он это выдержать.

Психиатр отхлебнул немного, его острая бородка все время воинственно топорщилась.

— Как я понимаю, выбора у тебя уже нет, — заметил он. — Противиться его высылке сейчас просто невозможно.

Казалось, Бродин хотел запротестовать, но передумал.

Некоторое время они лениво говорили о делах, дожидаясь еды. Наконец подали мясо. Психиатр тут же разрезал кусок, чтобы убедиться, что оно недожарено, как он и хотел. Потек розоватый сок — все в порядке.

— Ты же понимаешь, что до конца исследований очень далеко.

— Но разве нельзя уже сейчас высказать какое-то мнение? — спросил Бродин и отпил глоток вина.

— Нет, конечно.

Бродин был разочарован.

— У тебя нет собственного мнения?

Психиатр проглотил кусок мяса и вытер губы уголком салфетки.

— Не хотелось бы высказывать свои личные заключения, не посоветовавшись с коллегами. Не все судебные психиатры довольны нашей миссией. Если я стану давать интервью, это еще больше осложнит сотрудничество.

— Ты же знаешь, что я никому ничего не скажу, — обиженно возразил адвокат. — Я действую только в его интересах.

«И в своих собственных»,— подумал психиатр.

Некоторое время они молчали. Из бара доносился визгливый женский смех. Психиатр выскреб подливу с тарелки кусочком хлеба, потом потер мочку уха. Бродин уже все съел, как обычно быстро, и его всегда огорчало, сколько на это уходит времени. Он любил быстрый темп и не понимал флегматичных людей.

— С глазу на глаз могу сказать тебе, что я думаю, — согласился наконец знаменитый психиатр с двойной фамилией. — Если только ты обещаешь, что все останется между нами.

— Разумеется.

И снова пауза. Бродин допил остатки вина и напряженно ждал приговора психиатра. А тот тянул.

— Полагаю, что Форс серьезно болен, — наконец заявил он.

— Но он выглядит совершенно нормально, — запротестовал Бродин.

— Это не довод при психическом заболевании.

— Я и сам знаю, но что в нем ненормального?

— Я не хотел бы совершить ошибку, высказываясь на эту тему категорично.

— Но твое мнение на чем-то основано?

— Разумеется. Но мы наблюдали за ним всего месяц. Слишком мало, чтобы сделать надежные выводы.

— Но почему ты все-таки считаешь, что он болен? — не отставал адвокат, которого тянуло перейти к кофе с коньяком.

А психиатр все еще ел, на тарелке оставалось не меньше четверти порции. Он ждал, пока растает масло на печеной картошке, тщательно солил, ковырял мясо вилкой и не спеша отправлял его в рот. Потом покосился на бутылку.

— Не хочешь еще винца?

— Нет, спасибо.

Психиатр вылил остатки вина в свой бокал, пригубил и прищелкнул языком.

— Прекрасный вкус! Не много на свете стран, где можно получить столько хорошего вина, как в Швеции.

— Я спросил, почему ты считаешь его больным, — настаивал Бродин.

— Все говорит о том, что у него бывают галлюцинации, — понизив голос, ответил психиатр. — А это может быть симптомом далеко зашедшего душевного заболевания.

— Шизофрении?

— Да. Только я должен сразу подчеркнуть, что ничего достоверно не знаю. Он не сознается, но у меня сложилось впечатление, что он подвержен галлюцинациям. Может, это прозвучит претенциозно, но с годами человек обретает нюх на такие явления, вырабатывается что-то вроде внутреннего детектора.

— Но ты не уверен?

— Нет.

— А остальные? Что думают они?

— В своих подозрениях я не одинок.

— Можно ли скрыть такие вещи от специалистов?