Алексей Пенза - Солнца нет

Второй близнец непонимающе обернулся, удивлённо заметил пьяного мужика из бара, который тут же огрел его второй бутылкой шампанского со словами: "Получи, фашист, гранату!"

По лысой голове здоровяка ручьями разлилось шампанское, шипя и пенясь. Однако вертухай устоял на ногах, свирепо глядя на опешившего журналиста.

— Ма-ма! — пробормотал Меньшиков. — Кто-нибудь… дайте мне ещё шампанского!

Бугай в ответ шагнул ему навстречу, после чего, закатив глаза, с разворотом упал. Меньшиков облегчённо вздохнул: "Повезло вам гады, что вырубились вовремя, а то покалечил бы я вас!"

Евгений приблизился к валяющемуся цыгану и помог подняться с асфальта.

— Чем же ты не угодил этим двум бегемотам, аж мне досталось?

— Играл в бильярд… — сплюнул кровью Денис. — И случайно перепутал шар с блестящей лысиной одного. — Он пнул лежачего. — Вот они меня и отправили в лузу.

Меньшиков невозмутимо спросил:

— Куда же охрана смотрела?

— Она смотрела, как бы из меня отбивную сделать. Вот она, охрана, — указал Роев на близнецов. — Только на выходном.

— Меня Женёк зовут, — Меньшиков протянул руку. — Теперь ты знаешь, кому свечки за здоровье ставить. — Цыган пожал руку.

— А я Денис, вот есть повод выпить за знакомство.

— Придётся тебе потратиться, я мало не пью.

— А мне для хорошего человека — не жалко, только место выберем поспокойнее.

— Пошли, — сказал Евгений, закурив, и хлопнул по плечу нового знакомого.

Ночь. Светят фонари. Стрекочут сверчки. Луна провожает уходящих мужчин.

В одной из многих неприглядных, обшарпанных, отталкивающих камер сидел человек. Без эмоций. С пустыми, ничего не выражающими потухшими глазами. Сидел на облезлой табуретке, отсутствующим взглядом смотря в никуда.

Можно было подумать, что он о чём-то глубоко размышляет, но арестант ни о чём не думал, потому как его уже мало что беспокоило… Некий охранник, войдя в тускло освещённую комнату, оставил на полу нехитрый обед, потом ушёл. Заключённый не двинулся с места, не взял еду, не принялся есть, он вообще не обратил внимания на перемену, ему было всё равно, кокаин с некоторых пор стал смыслом его жизни. Белый порошок — единственное, что его оживляло. В этом человеке сложно стало узнавать некогда холёного крепкого мужчину, так изменился за последнее время бывший наркоторговец и теперешний наркоман Семёныч. Сильно похудевший барыга прочно подсел на белое "лекарство", которым его усердно пичкали здесь.

Но вчера почему-то никто не пришёл, никто не дал желанную дозу кайфа.

Следующим днём Семёныч, сильно ощущая наркотический "голод", испытывал горькую БОЛЬ: ужасное состояние, когда хочется лезть на стену и выть от невыносимой ломки, сотрясающей организм. Теперь, он ловил каждое движение за дверью с надеждою, не идёт ли кто-нибудь к нему со спасительной дозой.

Заключённому было плохо, очень плохо, сейчас он на своей шкуре испытывал то, что чувствовали его недавние клиенты, многие из которых не доживали до двадцати. Наступил час, когда порог боли вновь перешёл все границы, когда Семёныч начал метаться по камере, кусая себе руки и, отчаянно воя, бился головой об стену. В этот момент распахнулась дверь, гостеприимно впуская хозяина подземелья. Роев шагнул внутрь с накрытым подносом, весь в ссадинах и синяках. Не успел он слово сказать, а наркоман кинулся к нему, словно ручная собачонка в ноги, умоляя дать ему хоть немного наркотика.

Цыган достал из чёрных джинсов маленький пакетик с белой массой внутри и потряс им.

— А что мне за это будет? — поинтересовался он.

— Всё, что хотите, я всё сделаю, только дайте мне кокаину! — униженно поклянчил барыга.

— Неужели всё?

— ДА.

— Даже полы языком вылизывать будешь?

— БУДУ!

— Не стоит. У меня для тебя есть получше мысль, — сказал хозяин подземелья и откинул белую узорчатую ткань с подноса.

Семёныч увидел на листе три вещи: тяжёлый молоток, железные клещи и кухонный тупой нож.

— Попробуй пока обойтись без наркоты, заглуши боль.

Арестант вопросительно взглянул на Роева.

— Ты же говорил, что на всё пойдёшь. Докажи. Докажешь, получишь то, что желаешь, — Денис снова показал заветный пакетик. — Бери! Или я сейчас ухожу.

Цена понятна, но и плата будет за неё нешуточная, наркоману было уже всё равно, как заставить ломку замолчать. Он остервенело схватил молоток, положил ладонь на тахту и, ненавистно посмотрев на мучителя, что было мочи саданул себе по пальцам левой руки. Крича и задыхаясь от приступа боли, барыга прижимал отбитую руку к груди.