Ольга Баскова - Близнецы по несчастью

Он подозвал к себе двенадцатилетнего сына Алексея.

– Никуда не уходи вечером, – попросил его отец. – Пойдешь со мной в тюрьму. Потом незаметно проберешься к окну камеры Котикова.

Вячеслав Петрович уже заканчивал писать, когда знакомый детский голос тихо позвал его:

– Подойдите к окну, не бойтесь!

Учитель сморщился. Вечер перед казнью явно не выдался спокойным. Алексея Гаврилова он тоже не хотел бы сейчас видеть.

– Чего тебе?

Мальчик растерялся:

– Вы простите нас, пожалуйста. Папа сказал, что все в жизни очень сложно. Он помог бы вам, однако боится за меня и маму. Может, нужно выполнить какое-нибудь поручение? Честное слово, об этом никто не узнает.

Вячеслав Петрович хотел шугануть мальчишку, но неожиданно передумал.

– Вот, – через решетку учитель протолкнул тетрадь в клеенчатой обложке, – постарайся сохранить ее и передай надежному человеку. Здесь все о нашей подпольной группе.

Общество молодой женщины тяготило меня. Надо же, а ведь совсем недавно я был в нее влюблен! Теперь же хотелось поскорее вырваться из душных стен и полной грудью вдохнуть свежий морской воздух.

– Желтая пресса с радостью ухватится за такой факт твоей биографии, – проговорил я. – Бабушка-предательница не добавит тебе голосов. Впрочем, ты это всегда знала. А что, нельзя было решить вопрос при помощи денег?

Валерия покачнулась, зубы сверкнули волчьим оскалом:

– Я не хотела никаких упоминаний. Она предала организацию из-за большой любви. Тебе, сосунок, это чувство вообще знакомо? Или ты предпочитаешь фальшиво распространяться о любви к Родине, о долге и цитировать Тараса Бульбу?

Я пожал плечами:

– Факт остается фактом. Ты же не стала оспаривать свою точку зрения с Коваленко? Он ведь уже собирался публиковать то, что ты пыталась скрыть?

Из темноты донесся свистящий шепот:

– У него оказалось хорошее логическое мышление. Увидев фотографию бабушки на стенде в музее, он сложил два и два, обнаружив сходство со мной. Избирательная кампания в городе шла полным ходом, и мои плакаты украшали каждый дом. Ему удалось связаться с журналистом, оболгавшим Прохоренко, и он пообещал дать больше, чем я, за разоблачение. Если бы тебе все же удалось пообщаться с Варнаковым, ты бы увидел: это продажная шкура и совершенно беспринципный человек. Убрав его, я оказала неоценимую услугу городу. Впрочем, мне еще не встречался порядочный журналист. Вся ваша братия – подонки. Варнаков позвонил мне и прибег к шантажу, – Валерия сделала паузу. – Естественно, я посулила ему гораздо больше. И он поверил. Видишь ли, гад знал, что я располагаю большими финансовыми возможностями. Все, что от него требовалось, – это заманить твоего коллегу в крымский лесок недалеко от смотровой. Я убила его, потом закопала в заранее приготовленную яму, переоделась в его одежду (на мое счастье, он обожал бейсболки), села в машину Коваленко и поехала к смотровой. Мои ребята тем временем подогнали джип, который поставили в нескольких метрах от площадки. Я подъехала, сделала все, чтобы меня заметили, потом шмыгнула в кусты, вернула себе обычный облик, потом пересела в собственный джип. Вот и все.

– Зачем ты поторопилась с обвинением Прохоренко? – спросил я. – Шестьдесят лет эта история мало кого интересовала.

Она вздохнула:

– Ты прав. Я боялась. Мэр должен быть, как жена Цезаря, вне подозрений. Я надеялась, что бабушку не будут трогать, ведь настоящий предатель уже найден и публично осужден. И потом, я не намерена останавливаться на кресле мэра в провинциальном городишке.

Я потер влажные щеки:

– Спасибо за откровенность, подруга. Ты просто помешалась на стремлении к власти. Все же я уверен: можно было избежать кровопролития, особенно с твоими возможностями купить всех и вся. Правда, когда человек психически болен… Вот почему я не надеюсь, что ты предложишь кругленькую сумму мне.

Она расхохоталась:

– Ты знаешь слишком много. Таких не оставляют в живых. – Раздавшийся в темноте щелчок не мог меня обмануть: она взвела курок. – Поверь, мне очень не хочется тебя убивать, и не только потому, что я считаю тебя своим товарищем. У меня нет ни товарищей, ни друзей. Мне просто осточертело проливать кровь. Кроме того, новое убийство повлечет целую цепочку преступлений. Придется убирать старичков. Но ничего не попишешь. У этой истории должен быть достойный финал. Наш город нуждается во мне, и я не обману его ожидания.

Зажмурив глаза, я ждал, когда моя карьера журналиста отправится в небытие с бренными останками, но… Нечеловеческий вопль Валерии, вобравший в себя все несбывшиеся надежды, потряс стены старого форта. Люди в масках, наверное, дежурившие за стенками, вломились в темное помещение. Еще какая-то доля секунды – и на родину я вернулся бы в цинковом гробу. Интересно, Пенкин оплатил бы мои похороны? Человек в камуфляже заковал женщину в наручники, но это не изменило гордого выражения ее лица, и, проходя мимо меня, она сплюнула на пол: