Аркадий Карасик - Похищение королевы

Неужели подкупленный следователь выручил преступников? Спасая не столько их, сколько собственную голову.

Мой попутчик, кажется, тоже заметил убийцу - напрягся, рука скользнула в карман брюк, придвинулся ко мне. Будто намереваясь защитить от выстрела.

Очередная странность! По логике, оба коршуна должны вылететь из одного гнезда, преследовать одну и ту же жертву, то есть, сорокалетнего писаку, по глупости занявшегося не своим делом. А они посмотрели друг на друга с нескрываемой враждебностью. "Автомеханик" растворился в толпе, парень с облегчением вынул руку из кармана.

Кто из них мой защитник, а кто преследователь? Ну, с убийцей все ясно - враг, а кто такой мой попутчик?

Мелькнула мысль о Геннадии Викторовиче, но я тут же отбросил ее. Глупо и наивно. Доцент не глава благотворительного общества, обычный преступник, интересующийся современной литературой. Почему он должен охранять посторонего человека, тратить на это деньги и людей?

Нет, нет, на эту роль более подходит Гулькин. Он послал своего оперативника защитить неопытного конспиратора, самодеятельного сыскаря. Утвердившись в этой правдоподобной версии, я успокился.

Парень в цветастой рубашке сопроводил меня до входа в метро и исчез. Его сменила разбитная девчушка, с которой он едва не облизывался в вагоне. Пошла за мной, как баржа за катером, ни на шаг не отступает. Повернусь сладенькая улыбочка и таинственный прищур накрашенных глаз.

Ну и пусть следит, подумал я на остановке автобуса. Не хватает еще, чтобы сорокалетний мужик боялся слабосильной девчонки. Неважно, кто она: бандитская наводчица или ментовка.

А если вдуматься, никаких топтунов не существует, они привиделись мне, я их нафантазировал! Обычные прохожие, пассажиры. Убийца почудился. Усмехающийся парень улыбался вовсе не мне - другому. Девчонка просто заинтересовалась моей неординарной внешностью.

Что предпринять? В первую очередь, в соответствии с инструктажем отставного сыщика, успокоиться, перестать оглядываться, не реагировать на голоса беседующих рядом. Я напряг оставшуюся силу воли...

Пудова дома не оказалось - на мои призывные звонки никто не ответил. Пришлось топать в редакцию - авось журналист пробивает там очередной репортаж. Или обрабатывает интервью с заезжей знаменитостью.

Большая комната уставлена столами, на которых светятся мониторы компьютеров, на разные голоса трезвонят телефонные аппараты. Журналисты пишут, читают, выпивают и закусывают, ругаются и обнимаются. Знакомая обстановка, можно сказать, родная.

Вихрастый парнишка в огромных очках склонился над газетной подшивкой. На мой вопрос ответил досадливым взмахом руки. Не до тебя, мол, видишь занят. Девчонка с пачкой распечаток едва не сшибла меня с ног.

Наконец, я нашел отзывчивого человека - седоголового полного мужчину, щелкающего компьютерными клавишами. Он показал мне рабочее место Пудова. Возле окна. Именно здесь журналист отдыхает от домашнего труда, что-то правит, что-то дописывает.

Но сейчас - пусто. Неужели азартный репортер гоняется за очередной знаменитостью, выдаивая эпохальное интервью? Тогда придется напрашиваться на ночлег к Машеньке, где меня поджидает вечно пьяный пасынок.

Только не это! Лучше переночевать на улице в обществе грязных бомжей! О ночевке у Стулова речи быть не может - сыщик живет с женой в двухкомнатной хрущебе, тревожить их покой невежливо. С другими приятелями и знакомыми связи разорваны.

Остается либо Витька, либо - бомжи.

- Вы не знаете, где Пудов?

Женщина средних лет оторвала взгляд от монитора. Устало потерла ненакрашенные глаза.

- Лежит в больнице...

Витька и больница - понятия несовместимые. Как небо и земля, кошка м собака, пол и потолок. Он не раз хвастался своей медицинской непрошибаемостью, которую не преодолеть ни рядовым врачам, ни маститым академикам.

- Заболел? Чем?

- Ранение... Три дня тому назад поздно вечером неизвестный стрелял в него. Никто ничего толком не знает. Даже милиция.

Вот это новость! Правда, то, что сейчас происходит почти на каждом шагу, новостью назвать трудно. Взрывают и стреляют, похищают и режут, грабят и расчленяют. Как правило, преступники остаются непойманными. Возбужденные уголовные дело миролюбиво пылятся в шкафах.

Вон как выразилась журналистка: никто ничего толком не знает, даже милиция... Скорей всего, особенно милиция. Создание оперативных штабов, возбуждение уголовных дел, призывы сообщать все, что жителям Москвы известно, походит на демонстрацию активной деятельности, а не на саму "деятельность"... Достаточно вспомнить убийство Листьева, Меня...