Андерс Рослунд - Возмездие Эдварда Финнигана

Хелена, ее сын Оскар и свекор Рубен во время своего последнего совместного посещения тюрьмы получили от Вернона Эриксена разрешение на свидание с осужденным в его камере в Доме смерти. Тогда они смогут увидеть его через довольно редкую решетку в стене, а не сквозь стеклянное окно в квадратной стальной раме, через которое обычно посетители общались со смертниками в последний день.

Тем, кто наблюдал это свидание на мониторе, было трудно понять, почему они совсем не разговаривают, казалось, они просто сидят друг напротив друга — Джон Мейер Фрай на стуле перед запертой дверью, а его семья — в коридоре снаружи. Посторонние не понимали, что только этого им и хотелось: просто быть рядом, никаких слов, все уже сказано.

Торулф Винге пришел из своего дома на Нюбругатан в министерство иностранных дел на площади Густава-Адольфа задолго до рассвета. Судя по всему, ему предстоял еще один долгий день — еще больше телекамер, еще больше вопросов.

Этот день, которого он ждал с нетерпением.

Когда он пройдет и наступит ночь и темнота, закончатся эти два проклятых месяца. Ему стукнуло шестьдесят, всю свою взрослую жизнь он провел в коридорах власти и смог отбиться от некоторых глупостей, скрыть в дипломатической тени десятки скандалов, своим посредничеством предотвратить в зародыше кое-какие национальные и международные кризисы. Но этот чертов убийца девчонки, он перечеркнул все это! Порой вечерами, когда на время отступала ненависть, Винге спрашивал себя: а не начал ли он уставать, может, силы ему уже изменяют, может, он просто-напросто состарился. Что ни день — новые заявления, новые интервью, рейтинги мнений, требования отставки. А все из-за этой злополучной высылки опасного преступника. Газеты, телевизионные каналы, их хлебом не корми, читатели, зрители — они такие вещи обожают. И все это тянется и тянется, разве что когда Фрая казнят, может, все и закончится, может, тогда весь интерес пропадет.

Он услышал крики демонстрантов, наполнявшие площадь перед зданием: «Швеция — убийца». Они скандировали это беспрерывно с самого обеда: «Швеция — убийца!» Как только у них сил хватает, что ли им нечем больше заняться, разве они нигде не работают?

Торулф Винге отошел от окна и вернулся к письменному столу, сегодня он не станет отвечать на вопросы, останется сидеть в своем кабинете в министерстве, а когда крикуны разойдутся и когда свершится казнь, он пойдет домой.

Три охранника, следившие за Джоном Мейером Фраем при помощи видеокамеры, установленной в Доме смерти, только было расслабились, как вдруг один из посетителей, пятилетний ребенок, вырвался из рук мамы и подбежал к решетке, отделявшей его от отца. На черно-белом мониторе было четко видно, как к мальчику бросился начальник охраны и попытался отцепить ручонки от прутьев решетки, он тянул ребенка за одну руку, а подоспевшая мать — за другую. Звук на пленку не записывался, поэтому они не слышали голосов, но малыш рыдал, лицо его сморщилось, и мама непрерывно что-то ему повторяла, прошло две-три минуты, прежде чем мальчик разжал руки и лег на пол, поджав колени к груди.

Прошло всего два месяца с тех пор, как Джон сошел с парома вместе с пассажирами, которые несли пластиковые пакеты с беспошлинной водкой «Абсолют» и смущенно поглядывали друг на дружку. Тогда он мечтал поскорее попасть домой, торопливо шел по тротуару, пахнущему сыростью и углекислотой, пока в нетерпении не остановил такси, которое отвезло его к многоэтажному дому номер 43 по Альпхюддевэген. Он жил там с женой и сыном, и эта жизнь могла бы продолжаться.

Они поужинали рисовой запеканкой с черничным вареньем. Это был выбор Оскара: папа уезжал и вот вернулся, и теперь будем есть все вместе, это самое радостное, что он знал.

Было трудно глотать.

Джон сидел над тарелкой, подняв ложку, сине-белая масса в ней словно разбухала все больше по мере приближения ко рту.

Последний ужин.

Какой идиотизм! Человек, которого через шесть часов казнят, должен выбрать, что будет у него в желудке на момент возможного вскрытия. Он отказался: зачем есть, если все равно скоро все кончится. Но Вернон, начальник охраны, был убежден, что это важно, если не для него, то, по крайней мере, для его близких: они хотят быть уверены, что все нормально, а еда, она-то как раз и свидетельствует об этом в куда большей степени, чем Джон себе может представить.

Он выбрал рисовую запеканку, которую так любил Оскар. И на самом деле постарался ее съесть. Но стоило ему сделать первый глоток, как она застряла у него в горле, — поесть он так и не смог.