Эдриан Маккинти - Невидимая река

— Эйб, ты же знаешь, что можешь довериться мне, — настаивал я, игнорируя его робкие отговорки.

Эйб откусил буррито и огляделся вокруг. Никого из сотрудников в баре не было. И вот Эйб почти готов расколоться, надо только чуть надавить.

— Ну же, Эйб, что, черт возьми, происходит? Так нечестно: всем остальным знать можно, а мне — нет.

— Это никому не положено знать, — протестует Эйб.

— Давай, дружище, я никому ни слова, от меня будет больше пользы, если я буду в курсе дела.

— Это правда.

— Ну конечно правда, давай не тяни, что там за хрень с камерами?

— Ты точно — никому?

— Железно.

— Ладно, слушай, только поклянись, что не разболтаешь.

— Да не разболтаю, давай уже, не томи.

— В августе, шестого числа, члену конгресса Вегенеру стукнет семьдесят, — медленно и со значением произнес Эйб.

Я посмотрел на него:

— И что это значит, черт возьми?!

— Все полагают, что он выставит свою кандидатуру в следующем, тысяча девятьсот девяноста шестом году, но нет, в свой день рождения он собирается объявить об уходе на пенсию. Пока он сказал об этом только председателю отделения Республиканской партии штата Колорадо, а председатель сказал только Чарльзу.

— А тебе кто сказал? Амбер, Роберт?..

— Так, Алекс, об этом вообще никому ни слова! Как только будет сделано заявление об уходе, начнется настоящий дурдом. Вегенер представляет Восьмой избирательный округ, он убежденный республиканец, место в парламенте ему обеспечено, так что любому его преемнику место в конгрессе тоже обеспечено автоматически.

— И этим преемником станет Чарльз. Поэтому он и взял отпуск в своей юридической конторе. Поэтому-то и делают фильм о том, как он проводит анкетирование, — вставляю я.

— Республиканцы штата уже давно положили глаз на Чарльза. Ему тридцать восемь, успех сопутствует ему во всем, жена просто модель, и к тому же он основал природоохранную организацию, то бишь нас, которая сможет проторить республиканцам путь к участию в полемике по поводу окружающей среды, которая являлась до сих пор политической вотчиной демократов. У Чарльза не будет серьезных соперников, претендующих на это место, все уже подготовлено, но дело зашло гораздо дальше.

— Правда?

— Возможно, не стоило говорить об этом.

— Прошу тебя, не начинай опять эти…

— Ладно, ладно, только ни-ко-му, понял?

— Само собой.

— Ну хорошо, как ты считаешь, что произойдет на всеобщих выборах в следующем году?

— Понятия не имею.

— Доул проиграет. Доул проиграет Клинтону, и республиканцы будут разгромлены. Им необходимо будет стать ближе к центру, чтобы воспрепятствовать победе Гора в двухтысячном году. Они не собираются голосовать за Джорджа Буша или Пата Бьюкенена. Они скорее поддержат людей умеренных взглядов, а Чарльз молод, далек от крайностей, выступает в защиту окружающей среды, к тому же он человек со стороны, конгрессмен из западного штата. Понимаешь?

— Что?

Эйб кипел от возбуждения. Вот он, долгожданный момент, сейчас раскроется тайна, что-то, чего он не может не рассказать.

— Неужели ты не понимаешь, Алекс? Чарльз мог бы быть отличной кандидатурой в вице-президенты для кого-нибудь вроде Джона Маккейна или даже Колина Пауэлла. Дуэт Пауэлл — Малхолланд в двухтысячном, а? И это не просто слова. Он действительно крупная фигура.

— Господи! — удивился я серьезности его тона. — Да это чушь собачья!

— В тысяча девятьсот девяносто втором казалось, что и Билл Клинтон — чушь собачья, — ответил Эйб и продолжил свои объяснения.

Я сделал вид, что меня это поразило. Эйб распалялся все больше, перейдя на шепот, и постепенно до меня дошло, что независимо от того, станет ли Чарльз вице-президентом в двухтысячном, или в две тысячи четвертом, или когда угодно — это не имеет никакого значения, — Алан Хоутон должен был умереть. Достаточно того, что Чарльз поверил в реальность возможности попасть в конгресс и занять пост вице-президента: это подтолкнуло его к убийству своего мучителя, своей тени, этого нахального шантажиста. А бедная Виктория попала под горячую руку. Я сделал глоток пива, кивнул Эйбу и отметил про себя, что необходимо выяснить, кто такой этот Алан Хоутон и какое он имел отношение к Чарльзу.

А Эйб заговорщически шептал:

— Но ты ничего не слышал, о'кей? Это нас всех касается. Нам нельзя пускать эту лодку ко дну, никаких разговоров, пока Вегенер не попросится в отставку. Понимаешь? Мы все должны держать язык за зубами.