Эдриан Маккинти - Невидимая река

Само собой, на этой улице мы смогли завербовать еще троих, а одного даже на пожизненное членство.

Дождь утих, и когда мы встретились с остальными, все были приятно возбуждены и веселы. У них был удачный вечер, и треть денег достанется им. Мы поехали обратно в город, по дороге все болтали и смеялись. На съезде с автомагистрали остановились поесть пиццы в довольно дрянном с виду месте.

Сдвинули вместе несколько столиков. Чарльз в ударе. Он неустанно что-то говорит, и неожиданно внимание переключается на меня.

— Александр, а что бы ты сейчас делал в Ирландии? — спросил Чарльз.

— Ну, сейчас в Ирландии пять утра, поэтому, видимо, спал бы.

— Нет-нет, я имею в виду, как бы ты проводил время по вечерам, как развлекался… У вас есть такие пиццерии, как эта?

— Таких — очень мало, и они дорогие, пицца у нас чаще подается в ресторанах, — отвечаю я, немного смущенный тем, что оказался в центре внимания.

— Так что бы ты делал?

— Думаю, пошел бы в паб.

— А правда, в пабах полно музыкантов, играет музыка и все такое? — спросила Амбер.

— В некоторых — да, но в основном там…

— Я был в пабе в Дублине, и, пока мне принесли мой «Гиннесс», прошла вечность, я даже подумал, они про меня забыли, — перебил Чарльз. — Так долго…

— Так и должно быть, «Гиннесс» необходимо наливать очень медленно, — объяснил я.

— Да, я так долго ждал, и там было так накурено, ужас, мне было жалко персонал, просто кошмар, — сказал Чарльз.

— А там играют в эту игру с палками? — спросил Эйб.

— Ирландский хоккей на траве, — уточнил я.

— Ты играешь в него? — не отставал Эйб.

— Нет.

— Чарльз был чемпионом по лакроссу в Брайте, — сказал Эйб, — похожая игра вроде, нет?

Амбер и Чарльз быстро переглянулись.

— Что за Брайт? — спросил я.

— Ты читал «Сепаратный мир» Джона Ноулза или «Над пропастью во ржи»? — спросил Эйб.

— Нет.

— Там описаны похожие школы, Чарльз и Роберт оба из этого мира. Заносчивость, игра в крикет, все дела, — продолжал Эйб. Очевидно, он пытался расшевелить Чарльза, подразнить немного, но в чем-то переусердствовал. Амбер смерила его таким взглядом, от которого он замер на полуслове.

— Александр, а у тебя есть какое-нибудь хобби? — спросила Амбер, глядя на меня своими ледяными глазами.

— Да нет, не то чтобы, — ответил я. — Хожу на американский футбол, на обычный футбол, так, иногда, я не особо спортивный.

К счастью, наконец-то принесли пиццу.

Я собирался откусить, но замер с открытым ртом и через некоторое время обнаружил себя глядящим на Амбер Малхолланд, на то, как она проливает колу на свою белую блузку. Протянул ей салфетку, и она поблагодарила меня восхитительной улыбкой. Вот только что-то в этой улыбке было не так: прекрасная, как залитое солнцем кукурузное поле вокруг ракетного комплекса.

Как она отреагирует, если ее муж или деверь окажется убийцей? Я пристально изучал ее. Придет в ужас, а может, ей все равно? Да нет. Несмотря на внешнее спокойствие, она кажется уязвимой. Есть в ней какое-то сходство с Мэрилин Монро или леди Ди.

Мы возвращаемся в Денвер. Мне дико холодно, остальным же хоть бы хны. Я пытаюсь согреться чашкой кофе. Чарльз что-то говорит, но я не слушаю, считаю секунды до дома. Все устали. Амбер шепотом спрашивает Чарльза, как прошли съемки.

Тот отвечает — замечательно, и целует ее. От этого поцелуя меня пробирает озноб.

Меня высаживают у Колфакс-авеню.

Несколько проституток, пара такси, свет их лимонных фонарей кажется размытым из-за дождя.

Я стою под навесом порношопа «Киттис ист». До дома совсем недалеко, но у меня нет сил. Вымотался, к тому же без допинга. Все еще моросит. Последний дождь на ближайшие недели.

Начиная с этого времени наступает длительная засуха. До августа, когда леденящий дождь прольется над Форт-Морганом. И я буду молить об этом Вишну, Несущего Шторм, Повелителя Ночи, молить о том, чтобы он укрыл меня, лежащего на кладбище с огнестрельными ранениями, в бреду, не понимающего, что, может, уже поздняк метаться, выживать, мстить за еще одно ужасное убийство в этой мрачной череде преступлений.

Мы с Патриком злимся. В комнате жара: вентилятор отставили подальше, чтобы карты не разлетались, да еще Джон и Эрия раздражают: больше обжимаются, чем играют. Рука Джона покоится на ее колене, Эрия обнимает Джона за талию.

Я гляжу на Джона и с отвращением качаю головой:

— Единственное, Джон, чего я не переношу в людях, — это когда они не относятся к покеру всерьез, особенно если на кону деньги.