Аркадий Карасик - Запоздавшее возмездие или Русская сага

* * *

Целую неделю Ольга не могла успокоиться. Провожая мужа на работу и встречая вечером, не сводила с него вопрошающего взгляда. Неужели этот человек - подлый предатель, кровавый подонок? Как же быть с десятком совместно прожитых лет, их ведь нельзя забыть? Вдруг друг деда и бабушки просто посмеялся над доверчивой бабой?

-- Что ты так смотришь, дорогая? - обнимая и целуя жену, как-то спросил Абрек. - Будто боишься, что я ударю тебя. Успокойся, милая, ты для меня - самая любимая.

Размягченная ласковыми словами и нежными об"ятиями женщина мысленно ругала себя за доверчивость, изобретала в адрес Сидякина самые ругательные выражения. И отвечала на ласки мужу такими же ласками.

В конце второй недели рано утром Валуян задумчиво промолвил.

-- Неприятность случилась, дорогая, какая неприятность! Понимаешь, друг заболел. Ты с ним знакома - Ефим Сидякин, бизнесмен и депутат Думы. Помнишь?

-- Конечно, помню. Что с ним произошло? - осторожно снимая мужскую

руку с обнаженной груди, спросила женщина.

-- Врачи говорят - сердце. А он - одинокий, ни жена ни детей, некому покормить, поухаживать. Бедняга! Поехала бы к нему, а? Я конечно езжу, но какой толк с мужика?

Странная просьба, но расчет верный. Не даром бабушка прозвала внучку "скорой помощью": заболеет кто-нибудь из подруг - обращаются к Видовой, она не откажется посидеть, вызвать врачей, сбегать в аптеку. Нужно помочь убрать квартиру, проводить к поезду, вместе посетить вещевой рынок - опять же Ольга.

Но навещать лежащего в постели можно сказать незнакомого сравнительно молодого мужика...

-- Поехали вместе? - осторожно предложила она. - Одной неудобно...

-- Обижаешь, дорогая? - возмущенно замахал руками супруг. - Я бы с превеликим удовольствием, но - деловые встречи, новые контракты, то да се. Уважь, поезжай одна! По дороге купи фруктов, колбаски...

-- К постороннему мужчине?

-- А я тебе, понимаешь, верю. Жаль Ефима, до слез жаль! Лежит один, некому даже воды подать... Пожалуйста, запиши адрес.

Ольга приготовила чистый листок бумаги, вопросительно поглядела на мужа, который торопливо перелистывал записную книжку. Еще одна странность

- лучший друг, близкий человек, а адреса не знает.

-- Ага, вот! Пиши: Гольяново... Зачем тебе писать - и так запомнишь. Сегодня не получится, поедешь завтра утром...

И тут Ольга вспомнила странный разговор в салоне "линкольна". Неужели старик прав и Валуян спокойно посылает на смерть самого близкого после матери человека - жену?

Нет, этого просто не может быть - у любого подонка, мерзавца имеется хотя бы капля совести, а Абрек, при всех его недостатках, далеко не мерзавец... Но, с другой стороны, старик в "линкольне" почти слово в слово описал только-что состоявшуюся между супругами беседу. Даже о мнимой болезни депутата упомянул.

Позвонила Ольга Сидякину только ранним утром, когда Абрек еще спал. Из дому - не решилась, спустилась к телефону-автомату.

-- Почему так поздно? - недовольно упрекнул Сидякин. - Впрочем, ничего уже не исправишь. Спокойно проводите на работу мужа и идите по улице к входу в метро. Ничему не удивляйтесь. Вас просто... похитят...

-- Зачем? Скажите адрес - сама приеду.

-- Опасно. За вами будут следить не только мои люди...

Г л а в а 27

Видова-Валуян замолчала и сразу же в гостиную вкатилась инвалидная коляска. Сидякин, наверняка, подслушивал. Роман оглядел комнату, но разве возможно без тщательного изучения отыскать "булавки" с чуткими головками на концах?

-- Иди в свою комнату, Оленька, отдохни. А мы с внуком Николая еще поговорим.

Ольга послушно кивнула и ушла. Несколько минут паралитик изучающе смотрел на собеседника. Будто определял его реакцию на исповедь женщины. Романов отвечал безмятежными взглядами и благодарными улыбками.

Обескураженно вздохнув, Прохор Назарович извлек из бара две бутылки: коньяк для гостя, минералку для себя. Горестно улыбнувшись, постучал полусогнутым пальцем по левой стороне впалой груди. Сердце, дескать, барахлит, организм спиртного не принимает.

-- Надеюсь, исповедь Видовой ответила на все ваши вопросы? - внешне равнодушно спросил он, после того, как Роман выпил рюмку удивительно вкусного коньяка и зажевал ее ломтиком лимона. - Если остались невыясненные, готов прояснить. Слишком долго я молчал, таился, хочется, наконец, исповедаться.

-- Пожалуй, с непонятным похищением женщины более или менее ясно... Скажите, зачем она посещала ювелирный магазин?

-- По моей просьбе. Захотелось сделать подарок внучке фронтового побратима.