Чарльз Вильямс - Нет ведьмы яростней

На этот раз дверь, расположенная в глубине зала, была полуоткрыта, и я убедился, что там действительно находится туалет.

Прежде всего мне нужно было купить кое-что для осуществления моего плана. Но здесь, где все люди жили, как под стеклом, то есть у всех на виду, сделать это было довольно опасно.

В четверг я попросил Харшоу отпустить меня в пятницу, чтобы съездить в Хаустаун и забрать свои деньги из банка.

С Долорес Харшоу я больше не встречался. Зато днем в четверг я встретился в закусочной с Глорией Гарнер. Она была одна. Увидев меня, она улыбнулась, и я подсел к ней.

— Сегодня вечером вы тоже заняты? — спросил я.

— Нет, сегодня я свободна.

— Чудесно! Сегодня в кино демонстрируется фильм "Самые прекрасные годы нашей жизни". Может быть, сходим?

— С удовольствием.

Я заехал за ней около семи часов. Фильм оказался не очень плохим. Выйдя из кино, Глория остановилась, чтобы купить карандаш у старого слепого негра, которого я видел в банке. Он продавал разную мелочь перед кинотеатром.

— Как поживаете, дядюшка Мартин? — спросила она.

— Спасибо, мисс Глория. Хорошо.

Он узнал ее по голосу.

— Кто это? — спросил я, когда мы сели в машину.

— Марти… Он вечно торгует здесь всякой мелочью.

— А вам нужен был этот карандаш?

— Он всегда пригодится, — ответила она, покраснев.

Мы немного покатались на машине по городу, а потом я подвез ее к дому. В окнах света не было. Видимо, Робинсоны куда-то вышли.

Мы немного постояли у ограды. Опять светила луна, и мне она опять показалась очень миленькой девушкой. Я очень хотел ее поцеловать, но не решился.

— Ну что ж, спокойной ночи, Глория, — сказал я.

— Спокойной ночи и спасибо вам за все. Мне очень понравился фильм.

На следующее утро я уехал, но не в Хаустаун, как сказал хозяину, а в небольшой городок, удаленный от нашего миль на полтораста. Раньше я никогда не был в этом городке. Сняв комнату в одном из бунгало для туристов, я отправился за покупками.

В хозяйственном магазине я купил будильник, а в аптеке — два больших пакета ваты, а в остальных магазинах дешевый паяльник, клещи, моток толстого медного провода и несколько листов наждачной бумаги. Напоследок я купил также и электрический фонарик. Закончив с покупками, я зашел в пивной бар, купил пиво и спички, а также попросил продавца дать мне кусок картона из-под пивных банок. Придя в бунгало, я поставил пиво в холодильник, опустил шторы и занялся будильником.

Припаяв к молоточку звонка два куска медного провода, я снова собрал будильник и проверил, как он будет действовать. Проволока хорошо вибрировала.

Выпив немного пива, я продолжал работу. Прежде всего я обернул каждый пакет с ватой наждачной бумагой и связал их веревкой, а потом, прикрепив к поперечной планке звонка несколько спичек с каждой стороны, подвязал к ним пакетики с наждачной бумагой и ватой.

Выпив немного пива, я посмотрел на произведение рук своих и привел звонок в действие. Спички начали тереться о наждак и вспыхнули почти сразу…

Так я проделал двенадцать проб, и ни в одной не потерпел фиаско. И только когда я закончил свои пробы, я по-настоящему осознал, что я хочу сделать. Я хочу совершить поджог и в то время, когда внимание жителей будет отвлечено пожаром, ограбить банк. Понял я также и то, что эта затея может окончиться для меня тюрьмой.

И тем не менее я уже был готов на преступление. Иначе я всю жизнь буду продавать старые колымаги, буду вечно нуждаться в деньгах и, как говорится, не жить, а прозябать.

И единственной радостью и гордостью в моей жизни будет прощальный обед при выходе на пенсию и какой-нибудь дешевый подарок — скажем, часы стоимостью в сорок долларов.

Нет, такая перспектива меня явно не устраивала.

Изобретенный мною механизм я положил в багажник своей машины, предварительно завернув в старое одеяло, которое уже давно там валялось.

Вернувшись в свой городок, я сразу же отправился в автопарк Харшоу, домой вернулся лишь по окончании рабочего дня. Меня ждали два письма, написанные одним и тем же почерком.

"Дорогой Гарри! — говорилось в первом. — Очень прошу вас позвонить мне по телефону. Мне очень недостает вас, и я очень сожалею о своем поведении. Я обязательно должна повидаться с вами. Любящая вас подруга…"

"Еще хорошо, что хватило ума не подписываться", — подумал я.

В другом письме говорилось:

"Гарри, почему вы мне не позвонили? Почему? Так больше продолжаться не может. Я же попросила у вас прощения… Мне совершенно необходимо вас увидеть".