Джон Карр - Человек, который не мог дрожать (= Человек без страха)

Примерно через шесть месяцев после смерти Норберта Лонгвуда видел в этой комнате его кузен. Кстати, в день смерти Норберта кузена здесь не было. О происшествии узнали из его дневника, и случилось оно 16 марта 1821 года.

Кузен вошел в комнату примерно в четверть двенадцатого, думая, что она пуста. К своему удивлению, он увидел мужчину в черной одежде из тонкого сукна, сидящего у камина спиной к двери. Кузен хотел было с ним заговорить, как тот встал и обернулся, и он узнал Норберта Лонгвуда. Норберт выглядел как живой - разве что лицо было очень бледным. На Лонгвуде была полотняная манишка с жабо. Но больше всего потрясло кузена то, чего он совершенно не мог понять,- длинная красная царапина на лице Норберта, словно прочерченная булавкой, от внешнего угла глаза и почти до подбородка.

В комнате стоял затхлый запах.

Кузен повернулся и убежал. На следующее утро за завтраком он как бы между прочим рассказал все, что с ним произошло. Никто не вымолвил ни слова до тех пор, пока он не упомянул о царапине. Тогда сестра Норберта (ее звали Эмма) чуть не потеряла сознание. Позже она рассказала то, о чем до этого не говорила никому: когда готовили к погребению тело Норберта, она, наклонившись над ним, случайно поцарапала булавкой своей брошки лицо умершего. Тогда женщина быстро припудрила царапину и скрыла инцидент. Вот и все.

Кларк встряхнул руками, как бы сбрасывая с себя тяжесть истории.

- И вы хотите, чтобы мы об этом забыли,- пробормотала Тэсс.- О господи!

- Да, очень милая история, особенно для пугливых женщин, не правда ли?решил высказаться Логан. Однако тон его голоса был на удивление резким и осуждающим.- Этого не может быть! Что вы нам рассказали?

- Историю,- удивленно ответил Кларк.- Я ничего не утверждаю - только цитирую.

Энди промолчал. Он достал трубку и стал набивать ее табаком.

Гвинет Логан эта история, казалось, впечатлила меньше всех. Она задумчиво смотрела своими ясными голубыми глазами на камин и кресла. Наконец, кивнув, она произнесла:

- Да, тетушка Дженнифер однажды предупреждала меня, что надо быть осторожной с такими вещами,- с ней произошло что-то подобное, когда умер мой дядя. Вообще-то говоря...- Очевидно, совершенно бессознательно она воспользовалась случаем и, повернувшись, обратилась к нам: - Вам не кажется, что всем нам пора идти переодеваться к обеду?

Глава 5

Было уже час ночи, и я, должен признаться, пребывал в состоянии нервного возбуждения. Нет, ничего не случилось - просто было тревожное ожидание, будто что-то должно произойти.

План "Лонгвуд-Хаус", словно карта, стоял у меня перед глазами. Еще бы. До и после обеда мы только тем и занимались, что обходили весь особняк. В восточной его части на первом этаже, если пройти из гостиной и кабинета через главный холл, находились столовая, кухня, подсобные помещения, библиотека и бильярдная. Бильярдная занимала небольшое крыло с правой стороны дома - вот таким образом:

+------------------+

| |

+--------------+ |

| |

+---+

Из ее окон виднелся весь великолепный черно-белый фасад с лилиями, освещенный лунным светом.

Спальни наверху были маленькими. Моя находилась с северной стороны. На окнах висели яркие шторы, пол был чисто выметен, а сама комната - симпатично украшена; с потолка свисала электрическая лампочка, а на каминной полке рядом с кроватью стояли книги. Проблема состояла в том, чтобы подняться с постели, выключить свет и постараться уснуть.

В час ночи я встал, в третий раз включил свет, надел тапочки и халат.

За обедом мы несколько не рассчитали с выпивкой. Не хочу сказать, что выпили слишком много,- наоборот: ровно столько, чтобы довести себя до бессонницы. Все вокруг внезапно стало ярким и живым: Гвинет Логан, неотразимо прекрасная в черном вечернем платье с глубоким вырезом; свет свечей на обеденном столе, от которого ее волосы, взгляд и плечи казались такими мягкими; необыкновенная женственность, заставлявшая воображать ее нагой; Бентли Логан с его крахмальной манишкой, раздувшийся, словно тесто в печи, и рассказывающий свои истории, изрыгая хохот на пламя свечей; дребезжание кофейных чашек; небрежно произнесенное неуместное слово; разговор о делах с подтекстом и совершенно четкая картинка: момент расставания на ночь и Кларк, вкладывающий что-то в руку Гвинет.

Теперь невозможно было привести впечатления в определенный порядок, но все же было бы легче, если бы Кларк не рассказывал историю о трупе с поцарапанным лицом. Выключив свет, я продолжал видеть этот дьявольский образ в углах спальни.