Мэри Кларк - Плач в ночи

Дженни испугалась, что в ее словах прозвучала обида. «Что это со мной?» — в ужасе подумала она.

Марк взял ее руки в свои:

— Дженни, будет Эрих дома или нет, мы все равно придем. Черт возьми, и раньше случалось, что Эрих набрасывался на меня, когда был не в настроении. Но самое главное, что, когда у него это проходит, он просто чудо - умный, щедрый, талантливый, добрый. Дай ему возможность пережить завтрашний день, и посмотришь, не станет ли он снова настоящим Эрихом.

Слегка улыбнувшись, он сжал ее руки, отпустил и пошел прочь. Вздыхая, Дженни вошла в дом. Эльза собиралась уходить. Тина и Бет, скрестив ноги и сжав в руках цветные карандаши, расположились на полу.

— Папа принес нам новые раскраски, — объявила Бет. — Хорошие, правда?

— Мистер Крюгер оставил для вас записку, — Эльза указала на запечатанный конверт на столе.

Во взгляде женщины Дженни заметила любопытство. Сунув записку в карман, она сказала:

— Спасибо.

Когда за уборщицей закрылась дверь, Дженни вытащила и разорвала конверт. На листке бумаги крупным четким почерком Эриха было написано одно предложение: «Надо было подождать, когда я буду ездить верхом вместе с тобой».

— Мама, мамочка, — Бет дергала ее за куртку. — Мама, тебе плохо?

Выдавив улыбку, Дженни опустила взгляд на печальное личико дочери. Подбежала и Тина, сморщившись, глаза на мокром месте.

Смяв записку, Дженни сунула ее в карман.

— Нет, родная, все в порядке. Просто на секунду стало нехорошо.

Она не обманула Бет. Пока Дженни читала записку, нахлынула волна тошноты. «Боже мой, — подумала она, — неужели он всерьез? Он не пускает меня на церковные собрания. Не позволяет пользоваться машиной. А теперь даже не позволит мне учиться верховой езде, пока сам рисует».

«Эрих, не порти все, — безмолвно воспротивилась Дженни. — Нельзя убить двух зайцев разом. Нельзя сидеть в хижине затворником, рисуя, и рассчитывать, что я стану сидеть, сложив руки, и поджидать тебя. Нельзя быть настолько ревнивым, что я боюсь быть честной с тобой».

Дженни затравленно огляделась. Нужно ли ей встать в позу, упаковать вещи и вернуться в Нью-Йорк? Если и есть возможность сохранить их отношения, то Эриху придется обратиться к специалисту, который поможет ему преодолеть этот собственнический инстинкт. Если она уйдет от мужа, тот поймет, что она настроена серьезно.

Куда ей поехать? И с чем?

В бумажнике ни единого доллара. Нет денег на дорогу, нет жилья, нет работы. И ей не хочется бросать мужа.

Дженни испугалась, что ее вот-вот стошнит.

— Скоро вернусь, — прошептала она и поспешила наверх. В ванной отжала полотенце, намоченное в холодной воде, и вытерла лицо. В зеркале отразилась ее болезненная, неестественная бледность.

— Мамочка, мама, — Бет и Тина поднялись следом за ней и теперь стояли в коридоре.

Встав на колени, Дженни притянула дочерей к себе и крепко обняла.

— Мама, ты делаешь мне больно, — запротестовала Тина.

— Прости, милая. — Теплые, живые тельца рядом с ней помогли восстановить самообладание, и она сказала: — У вас обеих замечательная мама.

День тянулся медленно. Чтобы убить время, Дженни с дочерьми устроилась у спинета и принялась учить их подбирать ноты. Теперь, когда портьеры не закрывали окна гостиной, можно было любоваться закатом. Тучи унесло ветром, и небо сияло холодной красотой, розовато-лиловыми, оранжевыми, желтыми и розовыми красками.

Оставив дочерей колотить по клавишам, Дженни подошла к кухонной двери, выходившей на западное крыльцо. От ветра тихо шевелились качели. Не обращая внимания на холод, Дженни стояла на крыльце, любуясь догорающим закатом. Когда последние краски растворились без следа, она повернулась, чтобы зайти в дом.

Ее внимание привлекло движение в лесу. Дженни пристально вгляделась туда. Кто-то наблюдал за ней - туманная фигура, почти скрытая двойным стволом дуба, на который раньше взбиралась Арден.

— Кто здесь? — резко выкрикнула Дженни.

Тень отступила в лес, словно пытаясь спрятаться за кустарником.

— Кто здесь? — снова крикнула Дженни. Чувствуя только гнев из-за того, что кто-то нарушил ее уединение, Дженни спустилась по ступенькам крыльца и направилась к лесу.

Из-под дуба шагнул Эрих и с распростертыми объятиями побежал к ней.

— Но, дорогая, я же просто шутил. Как ты могла хоть на секунду подумать, что я всерьез? — Эрих забрал у жены смятую записку. — Ну, давай ее выбросим. — Он сунул бумагу в печь: — Вот, ее больше нет.