Владимир Кашин - Приговор приведен в исполнение (Справедливость - мое ремесло - 1)

- Иван Васильевич, а фотография этого Андрея у вас случайно не сохранилась? Или хотя бы он в группе, на общем фото?

- Андрея? - управляющий удивленно посмотрел на Коваля. - Нет... Я с ним не фотографировался. Он был моим рабочим, а не другом, - назидательно объяснил Петров.

- Я понимаю. Но иногда снимается весь коллектив. По случаю праздника, окончания строительства или по какой-то другой причине.

- У меня такой моды не было! Да что вам дался этот Андрей! рассмеялся Петров.

- И сам не знаю... Но вы не фотографировались со своим коллективом, надеюсь, не от пренебрежения к рабочим. Мне кажется, вы и вообще не любите сниматься.

- Что верно, то верно. Не люблю.

- Я тоже, - вежливо заметил Коваль. - Но иногда приходится. Все мы смертны. Пускай хоть что-то останется на память...

- Мои сооружения - вот память! Как там у Маяковского? "Пускай нам общим памятником будет построенный в боях социализм". Или еще - это уж прямо о нас, артезианцах: "Мой стих трудом громаду лет прорвет и явится весомо, грубо, зримо, как в наши дни вошел водопровод, сработанный еще рабами Рима..." А дети... Детей нет у меня... Что поделаешь - не повезло. Некому фотографии на память оставлять...

- А ваши родители или, скажем, дядья какие-нибудь тоже не оставили вам на память о себе хоть какой-нибудь визитки?

- Мои родители думали, как бы концы с концами свести, как хлеба досыта поесть, а не о такой, извините, чепухе.

- Но однажды вы, кажется, отступили от своего принципа.

- И не однажды. Приходилось, конечно, и мне позировать перед фотоаппаратом. Для документов... Да в конце концов, Дмитрий Иванович, шутливо запротестовал Петров, - куда это годится! Вы и на отдыхе без допроса не можете обойтись. На черта вам какие-то фотографии! Лучше дайте мне довести до конца свою мысль.

- Да, да, пожалуйста.

- Так вот, что касается обстоятельств. Причины преступности по преимуществу социальные. Это точно.

- И в нашем обществе тоже? - спросил подполковник, видя, что его попытки обходным путем узнать что-либо о найденной им фотографии ни к чему не приводят. Пожалел, что нет с собой этого фотообрывка. Может быть, стоило показать его Петрову и не терзать себя догадками. Вполне возможно, что никакой тайны в этой фотографии нет и он, Коваль, ломится в открытую дверь.

- И в нашем обществе - тоже, - ответил управляющий. - И может быть, даже больше, чем где бы то ни было. Ведь именно у нас разыгрались самые острые классовые битвы. Вы знаете, конечно, что, скажем, в тридцатые годы, в период массового раскулачивания, порой огульного и несправедливого, бандитизм распространялся как эпидемия. Человек, вырванный из своей привычной среды, произвольно репрессированный, лишенный средств к существованию, превращался в люмпена, в босяка, а в конечном счете - и в преступника... Вот ведь дело-то какое: далеко не всегда виноват сам человек. И доля его вины тем меньше, чем больше подавляют его обстоятельства.

- Так что же, по-вашему, всеобщая амнистия преступникам? - не выдержал Коваль. - Но ведь и в условиях коренных социальных преобразований преступниками становились отдельные, пусть иной раз и несправедливо ущемленные, но отдельные личности. Абсолютное меньшинство. В скобках замечу - враждебное нашему миру. В то же время, в тех же самых условиях многие из совершавших преступления выбирали путь единственно верный - путь возвращения в общество. И не могу не напомнить вам, Иван Васильевич, что революция поднимала к новой жизни миллионы людей...

- Вам, работникам карательных органов, не следует оперировать категориями полководцев и вождей, которые считают людей миллионами, парировал довод Коваля Петров. - Перед вами конкретная личность - человек, сбившийся с дороги... Так вот, второе, что исключительно важно для вас, это индивидуальный подход. Только при точной оценке обстоятельств, толкнувших человека на преступление, можно правильно определить социальную опасность личности и меру наказания. Возможно, человек, совершивший преступление, в душе вовсе не преступник, а в данном случае стал жертвой обстоятельств.

- Именно этим и занимается правосудие.

- К сожалению, не всегда. И не в полной мере. Не учитывается, например, сколько времени прошло между преступлением и наказанием. Допустим, Иван Иванович что-то украл. Это стало известно через три года. Судить надо Ивана Ивановича - преступника. Но ведь преступника-то давно уже нет! Сегодня, три года спустя, Иван Иванович - другой человек. И вот судят сегодняшнего, уже честного и раскаявшегося Ивана Ивановича. Справедливо? Нет... Отсюда и ошибки правосудия, не менее опасные, чем само преступление когдатошнего Ивана Ивановича.