Владимир Кашин - Следы на воде (Справедливость - мое ремесло - 6)

Нюрка вытаращилась на Коваля. Чертов ведьмак! Она не помнила, когда они пререкались, хотя ссорились с Валентином не раз. Но как это стало известно милиции? В такой точности?..

- Молчите? Тогда я вам скажу. - Дмитрий Иванович чувствовал тот внутренний подъем, который помогал ему становиться прозорливым. - Речь шла об убийстве. Вы упрекали Чемодурова за его преступление. А он доказывал, что Чайкун увидел его раздетым, когда Валентин купался в укромном местечке плавней. И ваш квартирант решил избавиться от свидетеля... Вот как было дело, Ангелина Ивановна.

Она опять тяжело вздохнула.

В воображении Коваля проносились одна за другой неожиданные сцены: плавни - ясный солнечный день - жара - Чемодуров сбрасывает одежду - вдруг из камышей выплывает на лодке Чайкун. Ссора... Дмитрий Иванович, казалось, собственными глазами видел, как "медсестра" пытается ударить неожиданного свидетеля... Весло! То самое, которое, удирая, потерял в камышах Чемодуров.

- А что вы в таком случае скажете о погнутом от удара весле вашего квартиранта? Дед Махтей показал, что "медсестра" потеряла его в тот день, когда погиб Чайкун. Весло потом нашел рыбак Леня...

Нюрка не знала, что ответить. Коваль ждал. Наконец она произнесла:

- Так весло он днем потерял, а ружье брал ночью...

- Правильно, - согласился Коваль. - Днем была ссора, которая ничем, кроме потери весла, не закончилась. А ночью Чемодуров увидел у вас на посту ружье. Вы сказали, что оно Андрея Комышана. Валентин был возбужден, все мысли вертелись вокруг одного: как избежать разоблачения. Знал, где стоят капканы Чайкуна на ондатру. Вот и решил подстеречь того и убить. Днем весло не помогло, а ружье - оружие надежнее... Да и темная ночь все следы спрячет. Но вы не одобряли его поступка. Я это знаю, Ангелина Ивановна. И о браконьерстве вашего квартиранта, которому вы содействовали, знаю, и о вашей световой сигнализации. Потому-то Чемодурова, словно он какое-то привидение, инспекторы не могли поймать, и Козак-Сирый сходил из-за этого с ума... Я давно за вами слежу, Ангелина Ивановна. Браконьерство браконьерством, но убийство Чайкуна, повторяю, вы не одобряли. Это я могу заявить и в суде.

Думая о сторожихе рыбинспекции, о ее характере, страстях, мотивах поступков, Коваль сравнивал ее с Чемодуровым. "Медсестра" была проще и понятней. Да и с Чемодуровым было все ясно: эгоизм, распущенность, привычка к вседозволенности, возможно заложенная еще в детстве, и трусость, страх перед разоблачением и наказанием. Одно преступление тянуло за собой другое. Теперь, после свидетельств Нюрки, вина Чемодурова будет доказана, и ему не уйти от правосудия...

Ангелина Ивановна кивнула. Дмитрию Ивановичу этого было достаточно, чтобы убедиться в своей прозорливости. Словно камень свалился с души. Ведь до сих пор его выводы по большей части строились на предположениях. Он вынул носовой платок и вытер вспотевший лоб. Добавил уже спокойнее, будто между прочим:

- И не позволяли ему шить лифчики для Лизы. Еще и ревновали, наверное...

- Я боялась за него, - глухо сказала она. - Не за себя.

О том, как она побежала ночью сказать Чемодурову, что подозрительный дачник сует нос в их дела и знает о шкурках Чайкуна, чем толкнула любовника на новое преступление, Коваль не напоминал. Все и так было понятно. Связанные порукой, они спасались от правосудия как могли. Он не собирался сводить счеты.

- Коль уж дали правдивые показания, Ангелина Ивановна, вас, видимо, не следует пока задерживать.

- Я не хочу возвращаться в Лиманское, - вдруг сказала она. - Лучше уж в камеру.

- Почему?

- Ноги моей там больше не будет.

- А дом?

- Хату я заперла... Если не приговорят, продам. А посадят - пускай попустует...

Коваль подумал, что преступления Чемодурова и Ангелины Гресь заключаются не только в действиях, обусловленных уголовным кодексом. Они вызвали грязную волну, задевшую многих людей, как это бывает, когда в узком канале проносится катер и взбудораженная вода подымает со дна ил, обдает им берега. Это предотвратить он, конечно, не мог.

Несколько утешала надежда, что сидящая перед ним женщина со временем возвратится к людям, хотя дорога эта будет у нее нелегкой - через суд и, очевидно, исправительно-трудовую колонию. В какой-то мере возвращение ее в общество другим человеком будет и его, полковника Коваля, заслугой...

А теперь, он знал, на сцену выйдут новые действующие лица: следователь прокуратуры и судьи. Но это его уже не касалось - свою лепту в торжество справедливости он внес полностью...