Аркадий Адамов - Петля (Инспектор Лосев - 2)

- В Москве я одиннадцать дней. Вот командировка, - и он пытается достать из внутреннего кармана пиджака бумажник.

Но я его останавливаю.

- Она мне пока не нужна. С каким заданием вы прибыли?

- Мне надлежит... - Фоменко откашливается. - Надлежит получить для моего совхоза два токарно-винторезных станка, пилораму и автобус.

- Получили?

- Да, да. Зараз уезжать собираюсь, - как-то слишком уж поспешно отвечает Фоменко.

- Вы не в первый раз приезжаете в Москву?

- Не в первый.

- И уже многих тут в министерстве знаете?

- Многих.

Он отвечает скупо, отрывисто.

Другой бы, между прочим, давно уже спросил, что мне, собственно говоря, надо выяснить. А этот почему-то не спрашивает. Робеет? Нет, это на него не похоже. Догадался? Вот это скорее. Ведь о том, что случилось с Верой, знает уже все министерство. И он, конечно, понимает, что милиция должна этим заниматься. И от этого ему так неуютно сейчас, так тревожно? Черт возьми, неужели именно в него влюбилась Вера? Нет, нет, он не похож на того человека с фотографии, это я сразу отметил про себя, как только Фоменко вошел в комнату к девушкам, и лечиться ему в Тепловодске тоже ни к чему. Но, может быть, именно с ним гуляла Вера в тот вечер, с этим "неистовым поклонником", как назвала его одна из девушек. Какое у него напряженное лицо.

- Вы знали Веру Топилину?

- Ох, так вы о Вере? - с непонятным мне облегчением восклицает Фоменко.

- Вы ее знали?

- А як же! Знал, знал.

- Встречались? Проводили вместе время?

Фоменко, набычившись, хмуро смотрит на меня исподлобья и наконец-то спрашивает:

- Вы, собственно, почему у меня об этом вызнаете?

Он снова враждебен и готов к отпору. Ну, сейчас это как раз понятно.

- Если вы встречались с ней незадолго до ее гибели или даже в тот самый день, те, может быть, чем-то поможете нам.

- Не встречался, - вздыхает Фоменко. - Признаюсь вам, хотел. Сильно хотел. Но... она не схотела.

Со следующим вопросом я медлю. Но задать его все-таки придется. Хотя бы для очистки совести.

Фоменко тоже молча курит, грузно откинувшись на спинку кресла и устремив взгляд в пространство.

- Вспомните, Григорий Маркович, - наконец говорю я, - что вы делали в прошлый понедельник.

Взгляд Фоменко из рассеянного становится вновь настороженным и неприязненным. Словно он ждет от меня какого-то подвоха, ловушки, удара из-за угла. Это очень неприятное чувство. Кажется, я ему не дал для этого оснований.

- Вам что же, весь день надо знать? - сипло спрашивает он.

- Пожалуй, опишите весь день.

- Да разве его запомнишь? Москва же! Крутит, вертит, голова пухнет, ноги гудят. Не, не помню я. Вот, ей-богу, не помню. Подписывал бумаги, ждал приемов, щи где-то в столовой хлебал...

Фоменко вдруг становится разговорчив.

- Ну, а вечером? - спрашиваю я.

- Вечером? - он, словно с разбегу, упирается в стенку. - Що вечером?

- С кем вы были в тот вечер?

- А-а! - почти обрадованно восклицает он. - Так вам що, алиби треба, а? Словом, значит, веры нет?

- Не забывайте, Григорий Маркович, ведь мы официальное расследование ведем.

- Бачу, бачу. Зараз припомню. Так... вечером, значит?.. Ну, так... - Он усиленно трет лоб под чубом, по-прежнему грузно развалившись в кресле и все его заполнив собой от подлокотника до подлокотника, так что и руку уже не втиснишь.

- ...Ну да... в кино пошли, значит... - с усилием припоминает наконец Фоменко. - С Миколой и его супругой... Ну, да... На последний, значит, сеанс... А до того чаи, значит, гоняли... Ну да...

Микола оказывается его земляком, недавно переехавшим в Москву, у которого Фоменко в этот раз и остановился.

Что ж, хоть и не очень нравится мне наш разговор, особенно кое-какие отдельные моменты в нем, хоть и сам Фоменко симпатии у меня не вызывает, однако он, видимо, не причастен к трагедии, разыгравшейся в прошлый понедельник вечером на стройплощадке.

Мы прощаемся без особой теплоты, а Фоменко, кроме того, с явным облегчением и даже заметно повеселевший. Определенно, он ждал каких-то неприятностей от нашего разговора. Непонятно только каких. Вот теперь радуется. И через минуту готов будет уже снова балагурить с девушками. А зайти он к ним должен, он у них в комнате оставил портфель. Ну, и, конечно, задержится там, как же иначе.

За это время наш сотрудник уже побывает по указанному им адресу, у неведомого нам Миколы и его супруги. Так уж, для верности, чтобы "закрыть вопрос".

...А утром у меня новая встреча.

На этот раз с долговязым, широкоплечим латышом Освальдом Струлисом. Прямые светлые волосы, чуть не до плеч, ему к лицу. Тяжелый, выдвинутый вперед подбородок, глаза то серые, то голубые, по-моему, в зависимости от настроения. Сейчас у Освальда настроение угрюмо-спокойное и глаза совсем серые. "Как и его море в таком же состоянии", - неожиданно думаю я.