Аркадий Адамов - Петля (Инспектор Лосев - 2)

- Вы с нами пойдете, Виталий? - спрашивает Раечка.

- Куда?

- О, у вас не только, как я слышала, занято сердце, но и чем-то все время занята голова, - смеется она. - Мы же собрались в кино. И Валя пойдет. Это вас как-никак должно воодушевить.

- Зато у вас головка все время занята одним, - говорит Яков Захарович. - Кого бы поддеть своим язычком.

- Как вам не стыдно! - Раечка скромно опускает глаза. - Вечно вы ко мне придираетесь.

- Смотрите-ка, прямо по Чехову, - торжествует Яков Захарович. Беззащитное существо, - и поворачивается ко мне. - Ну-с, а как тем не менее насчет кино?

- Что за разговор! - откликаюсь я с энтузиазмом. - Конечно, пойдем.

Признаться, мне очень нравятся эти люди, и оба старика инженеры, и Раечка, и красавица Валя. Мне доставляет удовольствие быть с ними.

Некоторое время мы еще прогуливаемся по саду возле столовой. Вскоре к нам присоединяется Валя.

Раечка со смехом передает ей мой рассказ о "дядюшке", "племяннице" и Косте.

- Так это же я ему рассказала, - говорит, улыбаясь, Валя и обращается ко мне: - Вы хотя бы сослались на источник?

- Их два, - отвечаю я. - Яков Захарович тоже, оказывается, помнит этого дядюшку. А вот зато у меня, у единственного, есть фотодокумент. Прошу, товарищи, внимания. Вы, Валя, уже видели. - И я важно вытаскиваю из кармана знаменитую фотографию. - Вот, Игорь Леонидович, та девчонка, которую вы искали. Узнаете? А вот и знаменитый Костя.

Мы останавливаемся возле фонаря и все с интересом рассматриваем фотографию.

- Валечка, - говорю я, - а вы случайно вот этого паренька не помните? Мне сказали, он ухаживал за Верой, - и я пальцем указываю на Павла.

Валя пристально вглядывается в фотографию, потом берет ее в руки и наконец качает головой:

- Нет, не помню.

- Его зовут Павел.

- Павел?.. Нет, не помню я его.

- А вы, Игорь Леонидович? - не теряю надежды я.

Инженер забирает у Вали фотографию в свои огромные ручищи, сдвигает очки на лоб и после долгого изучения со вздохом возвращает фотографию мне.

- Нет, милый мой, что-то не припоминаю, - и мечтательно добавляет: Вот если бы он тоже исчез...

- Этого еще не хватает, - я машу рукой. - Только не накаркайте, ради бога.

- Ну, пойдемте же, пойдемте, - торопит нас Раечка. - С этой вашей фотографией наверняка опоздаем.

Итак, мы идем смотреть заграничный детектив с необычайно интригующим названием. События в нем происходят в Лондоне. Бандиты действуют ловко и нагло, используя последние достижения науки и техники. Главарем их оказывается не более и не менее, как сам помощник начальника тюрьмы. Ну, и симпатичный, пожилой комиссар Скотланд-Ярда, естественно, сбивается с ног. Но особенно восхищает меня финал: комиссар ловит главаря на стадионе, во время футбольного матча, обнаружив его, переодетого и загримированного, среди ста тысяч беснующихся зрителей, разглядывая с помощью телевизионной камеры физиономии людей на противоположной трибуне. О господи, мне бы такую установку и такое везение, конечно.

Мы возвращаемся домой поздно, по дороге оживленно обсуждая головоломные ситуации в фильме. В ответ на некоторые мои скромные критические замечания Раечка важно говорит:

- Вы не понимаете, Виталий, специфики этой работы. Если бы вы хоть два месяца проработали сыщиком...

- А вы сколько проработали, мадемуазель? - ехидно интересуется Яков Захарович.

- Но я же не кончила! - возмущается Раечка. - Или прочли бы столько книг о них, сколько я! А вы, Яков Захарович, прочли, видимо, еще меньше, чем Виталий. Ну, как же можно не понять, зачем тот бандит удрал с любовницей в Ирландию? Это же ребенку ясно...

- Если ему вдобавок объяснить, что такое любовница, - иронизирует Яков Захарович.

Мы подходим к нашему санаторию. В саду темно и пусто, на танцплощадке не играет радио, во многих окнах погашен свет. Тихо. Слышны лишь далекие паровозные гудки.

У входа в главный корпус я прощаюсь со своими спутниками и через сад бреду к себе, во второй корпус. Душно, пахнет прелой листвой и увядающими цветами.

На минуту мне становится грустно. Беспокойная у меня все-таки жизнь и какая-то тяжкая, не в смысле тягот или каких-то там особых опасностей, а просто никогда ни с чем радостным, веселым, даже нормальным мы дела не имеем, наоборот, всегда и всюду - с жестокостью, подлостью, низостью. Какой запас сил надо иметь, чтобы при этом верить в лучшие человеческие качества и свойства? И ведь в один прекрасный день этот запас может у тебя иссякнуть. Что тогда? Ты тоже станешь жестоким и подлым? Ведь с этими качествами можно не только совершать преступления, но и бороться с теми, кто их совершает. Впрочем, это бесчеловечный и гибельный путь. Запаса душевных сил должно хватить.