Энн Грэнджер - Свеча для трупа

В последние полгода Мориса Эплтона часто посещали мысли о смерти. Будучи священником, он никогда не мог полностью избежать размышлений о том, что человеческая жизнь конечна. Но на этот раз жизнь, подходящая к концу, была его собственной. Он знал, что умирает.

Близость смерти не придала разуму Мориса особенной остроты, а напротив, казалось, отняла всякую способность сосредоточенно думать о чем-либо. Любой вопрос, требующий разрешения, отскакивал от его сознания, как разматывающийся клубок шерстяных ниток. Он не боялся. Он ощущал себя человеком, дожидающимся автобуса. Возможно, он немного задержится. Это слегка раздражало — никто ведь не любит долго стоять на остановке, — однако Морис точно знал, что автобус уже выехал из гаража и находится в пути. Скоро он подъедет и заберет его.

А пока он большую часть времени проводил в полудреме — том приятном состоянии между сном и бодрствованием, которое так соответствовало его теперешним обстоятельствам. В данный момент он мирно додремывал до окончания ежемесячного заседания приходского совета.

Действо, происходящее в гостиной его дома в Бамфорде, было, как всегда, крайне нудным и утомительным. Он выпил бокал вина за ужином (пирог с мясом и почками, отменно приготовленный экономкой, — его любимое блюдо). В последнее время его аппетит оставлял желать лучшего, но сегодня он не ел с самого утра, сильно проголодался, и поэтому ему удалось воздать трапезе должное. Голоса гудели низко, безостановочно. Благополучно миновав его уши, слова терялись в пыльных углах комнаты. Морис машинально кивал. Очки сползали вниз, веки не желали подниматься.

— И кроме того, — голос более энергичный, чем остальные, ворвался в его лишь наполовину функционирующее сознание, — это бесполезная трата денег!

Он принадлежал костлявой женщине с волосами мышиного цвета, уложенными строго единообразными локонами, и довольно приметными усиками над верхней губой. Остальные члены совета заерзали на неудобных разнокалиберных стульях, принесенных со всего дома по случаю собрания. Кое-кто, не скрываясь, взглянул на часы.

Несмотря на то что фраза «Будут еще вопросы?» произносилась в конце каждого заседания, почти никогда не случалось, чтобы кто-то отозвался на нее. Она стала простой формальностью, подобно словесной формуле, произносимой во время бракосочетания, когда священник спрашивает, известна ли кому-либо из присутствующих причина, по которой данный союз не может быть заключен. Встать и сказать, что да, такая причина мне известна, — это неслыханно и даже как-то нелепо.

Морис рывком выпрямился и, желая показать, что он вовсе не спал и внимательно следил за ходом заседания, сказал недовольным голосом:

— Что именно является бесполезной тратой денег, миссис Этеридж?

Она смерила его презрительным взглядом, в котором ясно читалось: «Старикан уже совсем плох. Слава богу, в конце лета он уходит на пенсию. Одна надежда, что новый священник будет еще в своем уме!»

Вслух она сказала неприятным визгливым голосом, как нельзя лучше подходившим к ее внешности:

— Свечи, оставленные гореть на алтаре после службы! Во сколько они обходятся приходу? Впрочем, не важно. Это все равно неоправданные расходы.

Остальные забеспокоились. Они опасались, что миссис Этеридж сейчас разразится речью и вытащит на свет божий абсолютно новую тему, которая задержит всех еще как минимум на полчаса.

— К тому же это может привести к пожару! — Выплюнув последнее слово, она с торжествующим видом села на место, к видимому облегчению всех присутствующих.

Морис мигнул своими светло-голубыми глазами:

— Но, сударыня, я не понимаю. Служитель всегда гасит свечи после окончания службы. Это входит в его обязанности.

— Я видела их собственными глазами! — резко ответила она.

В спор вмешался казначей совета, краснолицый Дерек Арчибальд. С тех пор как священник взял обыкновение дремать на заседаниях, Дерек назначил себя председателем де-факто.