Виктор Пронин - Женская логика

– Как только до меня дошло, что случилось нечто ужасное, я сразу к телефону.

– Какому?

– Мобильному. Вот этому, – Цокоцкий выхватил из кармана маленькую черную коробочку и повертел у капитана перед глазами, как вертят дети друг перед дружкой красивой конфетой.

– А сам? – спросил Убахтин.

– А сам к дверям. Вот тем, которые этот мастер, – он кивнул на слесаря, – высадил перед самым вашим приходом. Первым подошел участковый. Это, наверное, вы ему перезвонили.

– Саша, – обратился капитан к одному из оперов, – запиши данные этого гражданина и отпусти с миром.

– А чего записывать, вот моя визитка! – отработанным жестом фокусника Цокоцкий вынул из кармашка визитку и вручил ее капитану.

– Запиши, Саша, – повторил капитан. – И пусть идет.

– Я могу обо всем случившемся сказать в коллективе? – спросил Цокоцкий, несколько обиженный последними словами капитана, бесцеремонными они ему показались, будто его попросту выпроваживали из квартиры.

– Нет возражений. Страна должна знать своих героев.

– Не понял? – дернулся Цокоцкий.

– Я имел в виду... – Убахтин помялся, ничуть не смутившись. – Что вам выпала сегодня активная роль. Вы хорошо себя проявили, не растерялись. Бывает ведь всякое. Теперь вам есть что рассказать в конторе, – Убахтин усмехнулся, показав большие прокуренные зубы. – Мы еще встретимся, – успокоил он Цокоцкого.

– Здесь я вам больше не нужен?

– Нет, можете идти, – опять произнес капитан обидные слова, но Цокоцкий уже, похоже, привык к тому, что у того других нет. Продиктовав оперу свои данные, он подхватил чемодан и, ткнувшись в одну сторону, в другую, неожиданно оказался перед убитым. Перешагнуть через Балмасова он не решился, пошел в обратную сторону. Обойдя вокруг журнального столика, Цокоцкий вдруг споткнулся о складку ковра, но успел вовремя опереться о столик, чуть ли не упав на него грудью. В прихожую он вышел несколько церемонно, с высоко вскинутой головой, как бы желая подтвердить свое затронутое достоинство.

– Что-то я нигде не вижу папирос? – раздраженно спросил Убахтин. – Пепельница есть, а папирос нет.

– Балмасов не курил, – сказал Цокоцкий. – А пепельницу держал для гостей.

– Да-а-а? – удивился следователь. – Это хорошо. Курить – здоровью вредить. – Он хотел было еще что-то добавить, но, взглянув на труп, осекся – шутка оказалась не очень удачной.

– Вы мне позволите зайти на кухню выпить стакан воды? – спросил Цокоцкий.

– Даже два, – усмехнулся капитан.

– Спасибо.

Цокоцкий свернул в коридорчик, ведущий на кухню, взял на полке стакан, открыл холодильник, вынул початую бутылку минеральной воды, наполнил стакан и залпом выпил. И уже поставив бутылку снова в холодильник, вернув стакан на подвесную полку, уже направившись к выходу, он увидел, что все это время, высунув голову из-за поворота, за ним внимательно и улыбчиво наблюдает Убахтин.

– Вы боялись, что я унесу бутылку с собой? – спросил Цокоцкий.

– На визитке, которую вы оставили, есть телефон вашей конторы?

– Наша контора называется мебельной фабрикой.

– О ней я и спрашиваю.

– Есть. Там все есть.

– Я буду у вас сегодня. Хорошо, если бы все сотрудники оказались на месте.

– Все будут на своих местах, – заверил Цокоцкий уже из дверного провала.

А дальше все происходило достаточно скучно. Касатонова со слесарем молча сидели на диване, рядом пристроился Гордюхин, которому никакого дела в работе оперативной группы попросту не нашлось. Повертев в руках касатоновский фотоаппарат и не найдя ему ни одного кармана на кителе, он положил его на полку серванта. Плотноват был Гордюхин, и пора ему было уже сменить китель на более просторный, но участковый, видимо, еще не осознал перемены своего размера. Ежедневно втискиваясь в привычный китель, он, видимо, надеялся выглядеть моложе и стройнее.

Прибывший вместе с группой фотограф исправно щелкал громадным глазастым фотоаппаратом, как заметила Касатонова, тоже не жалея пленки. Пленка у него была казенной, и жалеть ее в самом деле не было никакого смысла. Он включил свет, так что под потолком вспыхнули шесть лампочек люстры, пошире раздвинул шторы, впуская в комнату солнце, даже гардины отбросил в сторону, и, конечно же, снимки у него должны были получиться куда лучше, чем у Гордюхина.

– Что отпечатки? – спросил Убахтин у эксперта, который все это время молча и сосредоточенно передвигался по квартире с какой-то пушистой кисточкой и коробочкой с порошком.