Виктор Пронин - Купите девочку

Скосив глаза в сторону, Пафнутьев поискал какие-нибудь тяжелые предметы, но, кроме глиняных горшков с цветами на подоконнике, не увидел ничего подходящего. А к подоконнику еще пробиться нужно. Нет, не пробиться, с сожалением подумал он, подоконник был отгорожен от него мощным центнером мяса одного из амбалов. И к двери не пробиться – прямо перед его столом стоял еще один детина с каменным выражением лица.

– Вчера меня оскорбил ваш водитель, – вымученно сказал Бевзлин, поскольку он вынужден был все-таки объяснить, зачем пришел, по какому поводу, а дальнейший разговор без этого объяснения вообще терял всякий смысл.

– Сильно оскорбил? – уважительно поинтересовался Пафнутьев.

– Такое не прощается.

– Я обязательно с ним поговорю. Скажу ему, чтобы он больше вас не обижал. Сделаю ему очень строгое внушение, – добавил Пафнутьев, чтобы уж совсем успокоить Бевзлина. – Очень строгое.

– Не надо со мной так разговаривать, Павел Николаевич, – произнес Бевзлин с трудом. Лицо его покрыла неестественная бледность, глаза остекленели, рука, уверенно лежавшая на столе Пафнутьева, начала вздрагивать от нервной дрожи.

– Что же он такого с вами сделал? – невинно спросил Пафнутьев, понимая, что держится неплохо, что в этом разговоре он явно переигрывает Бевзлина.

– Он утопил в говне мою машину, – ответ был глуповатым, но ведь и невозможно постоянно говорить умные вещи при умственных способностях среднего уровня.

– Хорошая машина? – сокрушенно произнес Пафнутьев.

– Да.

– Это сколько же говна нужно, чтобы утопить в нем вашу машину? У Андрея никогда не было столько говна, – Пафнутьев принялся осторожно собирать бумаги и фотографии, разложенные на столе, надеясь, что в бешенстве Бевзлин может и не заметить его невинных движений. Но Пафнутьев ошибся. Бевзлин мгновенно оценил положение и сам собрал все документы со стола в одну стопку. Быстро перебрал бумаги, всмотревшись в каждую фотографию, в каждый договор о наследовании квартир, остановился взглядом на сморщенном личике проснувшейся наконец девочки и после этого поднял на Пафнутьева глаза, в которых явно прочитывалась скорбь.

Бевзлин принял решение.

– Неплохо работаете, Павел Николаевич... Материал собрали достаточно полный и убедительный.

– Спасибо на добром слове, но должен вам сказать, работа еще не закончена. В уголовном деле еще не назван главный герой... Это я собирался сделать сегодня.

– Кто же он, Павел Николаевич? – посеревшие губы Бевзлина все-таки растянулись в улыбку, но она более напоминала оскал. Пафнутьев, как никогда раньше, почувствовал, что опасность совсем рядом. Но ощущение смертельного риска его лишь подстегнуло. Темная волна неуправляемого гнева в его душе поднималась, вот-вот могла достигнуть глаз, и тогда уже Пафнутьеву никак не удалось бы скрыть злость и ненависть. – Так как же зовут главного героя вашего уголовного дела?

– Его зовут Анатолий Матвеевич Бевзлин.

– Ответ правильный. Честный. Мужественный. Одобряю. Приветствую. Ваш ответ нравится мне еще и тем, что он подтверждает правоту моих слов, произнесенных несколько минут назад.

– Что же за слова такие? Я чегой-то и не уловил в ваших словах какого-никакого смысла. – Пафнутьев растерянно моргал глазами.

– Я сказал, что вам придется поехать с нами, – Бевзлин оглянулся на телохранителей, и все они сделали еще по шагу к Пафнутьеву.

И тот спохватился, понял, что надо выигрывать время, только время сейчас может его спасти. В коридоре прокуратуры никто не остановит этих амбалов, и выведут они его легко и просто, усадят в машину быстро и ловко и увезут, ведь увезут, и никто не сможет им помешать. И кто знает, может быть, сжалятся и подбросят куража ради его правую руку или левое ухо...

– Вы мне так и не сказали, чем вас обидел мой водитель? – спросил Пафнутьев. – Машина – ладно... Может быть, он машину обидел? Выгрести из нее говно – и снова можно ездить, а? – Это был удар, это было оскорбление, но Пафнутьев уже не мог себя сдержать, он уже не отвечал за свои слова. И где-то в самой глубине сознания брезжило понимание – он правильно себя ведет. Ни в чем, даже в самом малом, нельзя сейчас уступать. Он в своем кабинете, за своим столом, а перед ним сидит разоблаченный бандюга. Как он ни крут, как ни силен, но жилки в его поганом нутре дрожат, поскольку понимает, что находится в кабинете начальника следственного отдела.

– Он нанес мне и личное оскорбление, – подавив истерику, ответил Бевзлин. – Он меня ударил.