Виктор Пронин - Купите девочку

– Прежний хозяин нужду справлял, – без улыбки сказал Пафнутьев. – Будешь свидетелем?

– Не буду, – твердо сказал Халандовский. – Свидетели живут еще меньше, чем твои старики и старухи.

– С кем ты подписывал договор о покупке квартиры?

– Его фамилия Шанцев. Он глава «Фокуса». Но Шанцев – это шестерка. Истинный главарь – Бевзлин. Я тебе это уже говорил.

– Помню. А ты знаешь, что он младенцами торгует?

– Знаю.

– И молчишь?

– Я очень переживаю, Паша, по этому поводу. – Халандовский прикрыл глаза стаканом. – Все время думаю, как помочь несчастным малюткам... Просто ума не приложу. И так товар выложу на прилавке, и эдак разложу... Ничего не помогает, Паша. Даже кассиршу заменил в зале.

– Понял, Аркаша, – кивнул Пафнутьев. – Виноват. Прости великодушно. Конечно, каждый должен заниматься своим делом. Если я доживу до конца этой недели, то буду жить еще долго и счастливо. Если доживу до конца недели.

– Обострение болезни? – участливо спросил Халандовский.

– Приступ.

– Может быть, тебе просто скрыться на это время? У меня есть хорошее местечко. А?

– Квартира от фокусников? – усмехнулся Пафнутьев.

– А ты не смейся... Это единственное место, где тебя не будут искать. И это... Ты извини, Паша, что я с тобой так невежливо поговорил, но... Бевзлин – не человек. Я не говорю, что он плохой, в носу ковыряется при людях, что у него хромает нравственность или еще что-то... Я произношу нечто иное – он не человек. И люди, которые оказываются у него на пути, просто исчезают.

– Я знаю одного, который оказался у него на пути и не исчез, – усмехнулся Пафнутьев. – Ты знаешь, где сегодня утром нашли его роскошный «Мерседес»?

– Об этом уже весь город знает... Тысячи людей побывали возле этого несчастного «Мерседеса». Там, на Луначарского, запах крутой, но это никого не остановило, Паша.

– Так уходят кумиры, диктаторы, властелины... Под смех толпы.

– Да, – согласился Халандовский. – Но при этом они успевают немало людей прихватить с собой. Уходя. Исчезая. Это твой парнишка устроил? Он Бевзлину в штаны наделал?

– Он ему туда бутылку соуса выдавил. Мексиканского, между прочим.

– Мексиканского?! – ужаснулся Халандовский. – У Бевзлина наверняка сейчас сплошное воспаление яиц!

– Умрет он от другого, – жестковато сказал Пафнутьев. Странные слова произнес, без угрозы, без желания взбодрить себя или придать смелости Халандовскому. Просто вдруг выскочили откуда-то эти жутковатые слова, и Халандовский понял, что за эти слова Пафнутьев отвечать не может, они принадлежат не ему. Скорее всего, высшие силы выбрали Пафнутьева, чтобы озвучить свое решение. А может быть, Пафнутьев сам уловил носящийся в воздухе приговор...

Открыв маленький холодильник за спиной, Халандовский поставил на стол еще одну бутылку пива. И она сразу же, прямо на глазах, помутнела, окуталась туманом, который через несколько секунд превратился в мелкие искрящиеся капельки. Оба приятеля зачарованно смотрели за превращениями бутылки и наконец одновременно взглянули друг другу в глаза. В них было согласие и предвкушение блаженства.

– А парнишку своего береги, – сказал Халандовский, вскрывая бутылку.

– Стараюсь, – ответил Пафнутьев.

– Стараться мало, Паша.

– Знаю.

Наконец-то Пафнутьев добрался до своего стола и углубился в работу. Сначала он разложил снимки, сделанные в подвале, где нашли несчастного Самохина, тут уж Худолей постарался – со всех сторон заснял он раздавленный череп, устремленный в небеса мертвый взгляд незадачливого торговца детьми, полки с запасными гайками, прокладками, унитазами, угол, заваленный пустыми бутылками, и прочие прелести сантехнической мастерской. Были и отпечатки, много и разные – они остались на рукоятке тисков, на куске стекла, валявшегося на столе, на никелированном патрубке, который использовали в качестве подсвечника – видимо, в доме иногда выключали свет.

Отдельной стопкой лежали копии договоров, которые фирма «Фокус» заключала с престарелыми гражданами, позарившимися на ежедневную бутылку кефира, булку хлеба и пачку пельменей, – это был обычный набор, который поставляли фокусники своим клиентам. Тут же лежали копии свидетельств о смерти. На отдельном листке Пафнутьев выписал даты договоров и даты смертей, они различались в полгода, иногда месяцев в девять – клиенты умирали, даже года не попользовавшись даровым кефиром.

В дверь раздался негромкий осторожный стук, и, когда она чуть приоткрылась, в щель протиснулась печальная мордочка эксперта Худолея.