Виктор Пронин - Остров

– Вроде везде был...

– И на Тюленьем острове?

– Был, – сказал Иван.

– И как там?

– Не понравилось. Воняет.

– Как воняет?!

– Ну, тюлени эти... Сивучи... Ими же весь берег покрыт, земли не видать. Что же ты думаешь, в туалет они ходят? А еще эти птичьи базары, кайры – от них неба не видать... Мне не понравилось.

– Хорошо, а на Зеленом острове был? Там, говорят, лошади дикие ходят?

– Ходят, – подтвердил Иван. – Неказистые, правда, лошаденки, но что ты хочешь, уходу-то никакого.

– А на Горячем пляже был?

– А чего ж... Кунашир – он рядом. Пароходы рейсовые ходят...

– И что же, он в самом деле горячий?

– Через подошву печет. Там, понимаешь, вулкан рядом, от него и жар. И что интересно, – оживился Иван, – берег каменистый, валуны... Волна набежит – тут не зевай! Хватай рыбешку и на берег выкидывай. Окунь морской попадется, еще кой-чего... Завернешь, бывало, рыбку в газету, в песок зароешь – и считай, что она уже на сковородке. Вкус! А вообще-то мне там не понравилось... Пар из земли идет... Душно. Там что делают? Над струей пара ставят железную бочку, а другую бочку в дом затаскивают, потом соединяют их трубой, и – пожалуйста! Паровое отопление и зимой, и летом. И в ЖЭК ничего платить не надо.

– А не страшно под землей?

– Чего страшно?

– Ну... земля все-таки... А ты вроде в норе... – Афоня внимательно посмотрел Гене в глаза.

– А тебе страшно, когда дерево валится? Тоже ведь задавить может.

– Хе! Так у нас техника безопасности...

– А у нас что, хвост собачий?

– Да я не к тому... Отскочить всегда можно... А у вас куда отскочишь? Земля. Планета.

– Что же, по-твоему, планета – дура? Она живет по своим законам. Чтоб в дураках не остаться, изучай эти законы и соблюдай. Видишь, стойка трещит, колется у тебя на глазах – отойди в сторонку. Перестала потрескивать – поставь рядышком еще одну стойку, да с другой стороны одну... И все, продолжай свое, можно сказать, черное дело.

– И что, никогда у вас не заваливало никого?

– Вроде нет... – Гена пожал плечами. – Было однажды, канат лебедки лопнул. Зашибло одного, но несерьезно, очухался.

– Ни за что бы не полез под землю, – клятвенно сказал Афанасий.

– Дело привычки... Я как-то ногу подвернул, на стойке поскользнулся, пришлось месяц на поверхности поработать, на лесной склад меня определили... Увижу, ребята утром в смену идут... как бы это тебе сказать... неуютно. Дело не в том, что неудобно, или такой я человек, что без работы аж никак не могу... Могу. И не в том дело, что зарплата в два раза меньше на поверхности... Понимаешь, неуютно.

– Не знаю, – медленно протянул Борис. – Может, это и ограниченность, но только меня не волнуют вещи... ну, где я не могу ничего сделать. Вот говорят – в Японии наводнение, люди гибнут. И черт с ним, с наводнением. Но если бы ко мне пришли и сказали, что, мол, в Японии наводнение, надо помочь, люди гибнут – все бросил бы, домой попрощаться не пошел бы и спасал бы я тех японцев, не думая о собственной шкуре. Или вот хоккей... Мировой чемпионат, схватки гигантов, короли спорта – все это мне до тети Фени. Неинтересно. Потому что смотри я на тот хоккей или не смотри, а помочь ребятам своими криками никак не смогу.

– А если б мог? – смеясь, спросил Алик.

– Вот сказали бы мне, как... Если все двести миллионов человек в одну секунду уставятся на экран телевизора, ухватят глазами шайбу, то какие-то там хитрые волны вбросят ее в ворота противника... Допустим. Тогда другое дело. Тогда я бы и дите свое неполной недели возраста разбудил среди ночи, и собаку в дом затащил бы и заставил на экран смотреть... А так... Привет тете Фене!

– Ну что, парень, – Дадонов вскинул брови и в упор глянул на Колю. – Девчонка-то нравится тебе или как?

– А что?

– Да ничего... Ты не ерепенься, я к тебе в душу не лезу... Вижу, у вас кой-чего происходит, – Дадонов засмущался, опустил глаза, полез зачем-то в карман.

– А вам-то что за дело, происходит или не происходит?

– А то! Я что хочу сказать... Не обижал бы ты ее.

– Жаловалась?

– О господи, ну и трудно говорить с тобой... Никто не жаловался, сам я надумал поговорить с тобой. И вот о чем... Может, говорить об том и не надо, но скажу... Скажу. Я чего боюсь – как бы девчонка не показалась тебе этакой... вольной. Знаешь, есть вольные от характера, от желания пожить покрасивше, а есть, которые от одиночества бегут... Оля-то вот как раз из таких. Будешь ты с ней, девчонке ничего другого и не надо. Жениться я, конечно, тебе советовать не могу. По моим понятиям, мал ты еще, учишься опять же... Но если надумаете – милости прошу, можете у меня поселиться, место есть. Вот так, – старик облегченно вздохнул и поднялся. Он потоптался у двери, видно, хотел еще что-то сказать, но промолчал.