Карина Тихонова - Прогулки с Хальсом

До сегодняшнего дня он не верил, что проклятие сбудется. Жизнь Франса складывалась так гладко, так удачно. Сначала господин ван Мандер отправлял к любимому ученику выгодных заказчиков, а потом и вовсе передал ему всю свою клиентуру. Франс занял в гильдии живописцев почетную должность секретаря, ему поручали важную и ответственную работу. Совсем недавно полковник Беркенроде заказал Франсу групповой портрет стрелков гильдии Святого Георгия. Договорились и об оплате: пятьдесят гульденов за фигуру! Столько не платили даже господину ван Мандеру! Анна Мария, наконец, признала, что муж начал зарабатывать хорошие деньги, в доме поселились достаток и благополучие…

Тут мысли Дирка оборвались, он глубоко вздохнул и украдкой вытер глаза.

После смерти их родителей Анна заботилась не только о муже и детях, но и о Дирке. Бранила, если он являлся домой слишком поздно, чистила его одежду, наряжала перед воскресной церковной службой, расспрашивала о делах — в общем, вела себя скорей как мать, чем сестра. Бедная Анна! Неужели Господь заставил ее расплачиваться за грехи Франса?

— Сосед, это правда?

Дирк поднял голову. Господин Йенс, живший напротив, испуганно таращил круглые глаза. Дирк молча кивнул, не в силах вымолвить ни слова.

— Вот несчастье, вот несчастье! — зачастил господин Йенс. — Сначала младенец, за ним мать… Да что тут говорить, словами горю не поможешь. Что я могу для вас сделать?

Дирк с трудом попытался сосредоточиться. От Франса сейчас никакого толку, наверняка он все еще сидит у постели Анны и плачет. Между тем время идет, нужно начинать скорбные хлопоты.

— Добрейший сосед, вы меня очень обяжете, если дадите знать старшине гильдии живописцев о нашем несчастье, — сказал Дирк.

Сосед кивнул.

— Конечно, конечно! Сейчас же бегу! Наверное, по дороге нужно зайти к писцу, заказать поминальные приглашения?

— Да, спасибо, — поблагодарил Дирк.

Господин Йенс поспешил прочь, качая головой и приговаривая: «Ах, беда, вот, беда!» Дирк заставил себя подняться со скамейки и вернулся в дом.

В комнате тихо плакала Франсина. Верная честная Франсина, прослужившая Хальсам много лет. Дирк осторожно положил руку на плечо служанки и шепнул:

— Не надо. Мы должны держаться. Франс не справится сам.

Франсина вытерла красные глаза и шмыгнула носом.

— Пойду позову соседских служанок, — сказала она, не глядя на Дирка. — Надо обмыть мою бедную госпожу.

Дирк кивнул, и Франсина удалилась. Через полчаса явился старшина гильдии живописцев. По традиции похороны и поминки всегда устраивались за счет гильдий. Дирк обговорил с господином старшиной все, что нужно было сделать, и отправился в мастерскую составлять список приглашенных на похороны.

Вечером Дирк, держа перед собой лист, исписанный красивым каллиграфическим почерком, прочитал вслух:

— «Одиннадцатого числа сего месяца, в пять часов утра, вечной и неизменной мудрости нашего всемогущего Создателя было угодно принять в свое Царство, полное благословенной радости, душу моей покойной супруги Анны Марии, которая оставила этот свет, пробыв в постели два дня».

Буквы расплывались перед глазами, и Дирку приходилось то и дело моргать, чтобы дочитать текст:

— «Сим приглашаем вас, уважаемый господин, разделить наше горе, как делили вы с нами радость, и прибыть на похороны, которые состоятся в доме живописца Франса Хальса двенадцатого числа сего месяца в три часа пополудни».

Дирк дочитал текст до конца и кивнул. Хорошо. Составлено по всем правилам, написано красиво, но без излишних украшений и завитушек. Сейчас посыльные разнесут приглашения, и можно будет отдохнуть. Прости, Анна Мария, но если твои непутевые мужчины немного не поспят, то не смогут завтра выстоять поминальную службу.

Дирк отдал последние распоряжения и ушел в мастерскую. Он упал на старый матрас, служивший кроватью, и провалился в тяжелый сон.

Похороны прошли достойно. Сначала пастор Елизарий прочитал молитву, затем произнес трогательную речь о достоинствах и кротости покойной, заставив многих женщин прослезиться.

— Анна Мария Хальс последовала за беспомощным ребенком, как добрая мать, оставив нам благоговейную память о своих добродетелях, — закончил пастор, и женщины зарыдали, уже не скрывая слез.

Дирк взглянул на Франса, стоявшего рядом, и увидел, как по небритой щеке брата пролегла влажная дорожка. Кто-то из приглашенных незаметно подтолкнул соседа в бок: глядите-ка, господин Хальс прослезился! Негоже мужчине так откровенно выказывать свое горе, да что-то и незаметно было раньше большой любви к жене! Прав господин пастор, покойница была сущим ангелом, раз терпела такого мужа. Ни разу не пожаловалась на него соседкам, наоборот, выгораживала своего Франса, как умела. И в церковь-то он не пошел, так как болен, и на прогулку отправился в компании друзей только потому, что не умеет им отказать, и пьет-то он не больше любого голландского мужчины… Да что там говорить, тесны харлемские улочки! Разве можно здесь что-то утаить от зорких соседских глаз?