Андрис Колбергс - Ничего не случилось…

И тем не менее месяца два назад однажды утром Константин обнаружил, что у него пропали выходные туфли и шапка-ушанка — шикарное норковое изделие стоимостью в сотни четыре.

Константин отказывался верить в пропажу. Он переворошил в шкафу все вверх дном, искал под кроватью и наконец простодушно признался Козлу и Марии: «Эта шутка вам удалась, старики, вот вам башли — дуйте за поллитрой!» И лишь когда они уже ополовинили бутылку, выяснилось, что никто над ним и не собирался подшучивать, а вещи пропали всерьез.

Украсть могли, стало быть, только когда Константин спал в тяжелом похмелье, упав ничком на подушку. Значит именно тогда вор проник в квартиру Константина и спер вещи. Хозяину показалось, что ему даже известен виновник: дело в том, что накануне с ними в компании находился некто мало знакомый Курдашу — он помнил его только в лицо, да и то по танцам в «Арматуре» или в клубе строителей, а жил он тут неподалеку.

«Вообще он известный говнюк!» — закричал Козел и вскочил из-за стола.

Наскоро одевшись, побежали они, словно ветром подхваченные, к ближайшему магазину напитков, который был уже открыт по случаю воскресенья, и по горячим следам принялись расспрашивать тех, кто целыми днями околачиваются у входа — денег у таких никогда не бывает и толкутся тут вроде бы без всякой нужды, но к закрытию магазина они уже в приличном подпитии.

Козла и Марию здесь знал каждый. Константин решил постоять в сторонке. На него время от времени показывали как на пострадавшего:

«Это известный боксер Курдаш, понял? Старый наш кореш, понял? Он вчера выставил нам пол-литра, но один говнюк… Такой в зеленой фуражке, таскается вместе с долговязым Ансисом с дровяной площадки…»

«Ансис в Страупе на излечении.»

«Где эта падаль в зеленой фуражке живет? Как его зовут?»

«На вид я его знаю… но где живет… Где-то тут рядом…»

«Главное — успеть, пока этот хрен не загнал шмотки!»

Через полчаса они разузнали адрес — его назвал грузчик из пункта стеклотары, к которому подослали одного из приятелей Козла.

Тот, кого искали, жил на первом эта же деревянного дома, и все трое решили, что один из них встанет под окнами во дворе на случай, если тот вдруг задумает смыться. Но всем так хотелось участвовать в праведном суде, что в конце концов эту мысль отбросили — все равно поймаем!

Как только хозяин открыл дверь, Козел и Мария тут же набросились на него, но, чрезмерно усердствуя, лишь мешали друг другу. Когда клубок тел наконец распался, — надо же было снять допрос! — у хозяина была всего лишь разбита губа.

«А ну сейчас же отдай туфли и шапку, а то подавишься собственными зубами!» — закричал Мария, а Козел замахнулся, но жертва уклонилась, Козел и хотел бы ударить, да не сумел.

«Сейчас я ему врежу разок!» — подумал Курдаш, деловито вступая в прихожую, но мужичонка проскользнул в кухню и заверещал оттуда, что никакой шапки в глаза не видал.

«Ей-богу, я только что проснулся! Честное слово, я не брал никакой шапки! Я только что проснулся!»

Сухопарая женщина, наверно, его жена, которой Козел и Мария, перебивая друг друга, незамедлительно изложили суть дела, опасливо отвечала, что тоже не видела ни чужой шапки, ни чужих туфель. Козел и Мария, придирчиво поглядев на кальсоны и пижамную куртку мужичонки, в конце концов согласились поверить, что тот только что проснулся. Они рьяно принялись обыскивать квартиру, — выбрасывали из шкафа и ящиков охапки белья, трясли еще теплые простыни, сошвырнули перину — вдруг украденное лежит под ней! Спрятавшись за жену, мужичонка вдруг обнаглел и заорал, чтобы убирались из его квартиры.

На шум — теплоизоляция в перегородках дома давно превратилась в труху — прибежала дворничиха, которая представляла тут власть и государство и которая «каждый день таким вот обламывает рога».

«Если не уберетесь сию минуту — вызову милицию! Ишь, прокуроры нашлись!»

И только потому, что Константин был одет в дорогое пальто, милицию она не вызвала, а сказала Курдашу: «У этих двоих на рожах написано, что за типы. Сами сперли — теперь на других сваливают!»

Уже позже, взвесив все «за» и «против», с этого «говнюка» обвинение все же полностью не сняли: «мог вещи толкнуть по дороге домой или жена утром увидела да припрятала, ведь ясно, что ворованные — где ж он мог взять такую шапку и такие туфли!». Однако некоторые объективные причины свидетельствовали в защиту «говнюка»: ведь вся тройка одновременно покинула квартиру Курдаша, а на улице третий мужичонка не знал, в какую сторону ему идти. Значит, вряд ли он мог в таком состоянии вернуться, найти нужную дверь и войти тихонько, ничего не уронив, добраться до шкафа и так же тихонько выйти.