Бернхард Шлинк - Обман Зельба

— Я тоже. Но почему вы?

Он открыл окно и впустил в комнату прохладный, сырой воздух. Небо было заштриховано вертикальными прямыми нитями дождя.

— Вы, наверное, несколько дней назад удивились, что у меня есть яхта. Видите ли, я интересуюсь рыбами. В Индийском океане есть разновидность акул, которые имеют некоторое сходство с дельфинами. Акулы — рыбы-одиночки, в то время как дельфины — стадные животные. Однако эта акула даже некоторыми формами поведения бывает во многом очень похожа на дельфинов. Она присоединяется к стае дельфинов, плавает с ними, играет и охотится. Какое-то время все идет мирно. Потом она вдруг ни с того ни с сего, словно сорвавшись с цепи, бросается на одного из дельфинов и буквально разрывает его на куски. Иногда стая в свою очередь набрасывается на нее, но чаще спасается бегством. После этого акула несколько недель или месяцев живет одна, потом опять присоединяется к какой-нибудь дельфиньей стае.

— И Леман напомнил вам эту акулу?.. — У меня не было причин испытывать восторг при мысли о Лемане, но Эберляйн явно хватил через край.

Он примирительно поднял руку.

— В нашей акуле поражает то, что она, похоже, играет в стае дельфинов определенную роль. Но рыбы и животные не играют ролей, они не видят себя со стороны. Значит, в мозгу нашей акулы заложены две программы: программа «акула» и программа «дельфин», и она, скажем, сегодня — на сто процентов дельфин, а завтра — на те же сто процентов акула. Поэтому Леман и напомнил мне акулу. Я был совершенно уверен в том, что он врет, но я в неменьшей мере был уверен и в том, что он чувствует себя так, как будто рассказывает чистую правду. Вы понимаете, что я имею в виду?

Я кивнул.

— Значит, вы понимаете, почему я считаю этого человека опасным. Вполне возможно, что он в своей жизни пока еще никому не причинил и никогда не причинит зла. Но если ему понадобится, он сделает это без малейшего колебания и со спокойной совестью.

Я поехал в Виблинген, на Шустерштрассе, и долго тщетно звонил и стучал в дверь Вендта. Когда я пошел обратно к машине, на пороге дома показалась фрау Кляйншмидт. Она, скорее всего, наблюдала за мной из-за гардины.

— Господин Вендт!

Я перепрыгнул через две лужи, попал под струю воды, лившую с козырька над крыльцом, вошел в прихожую к фрау Кляйншмидт и принялся вытирать свои очки.

— Вы опять ищете сына, господина доктора? Он недавно был здесь — видите, вон его машина. Но потом приехал какой-то мужчина, и они с ним куда-то ушли.

— В такую погоду?..

— Странно, правда? Я считаю, что это странно. А потом, минут через сорок, этот мужчина вернулся один, сел в свою машину и уехал. По-моему, это тоже странно.

— Вы очень наблюдательны. А как выглядел этот мужчина?

— Вот и мой муж тоже говорит: Рената, говорит, до чего же ты наблюдательная. Но я этого мужчину толком не разглядела. Вон там он поставил свою машину, видите, где «форд» стоит? К тому же дождь. А в дождь, как говорится, все кошки мокрые. Но он приезжал на «гольфе», это я заметила, — прибавила она с детским рвением, словно желая заслужить похвалу.

— И куда они пошли?

— Вниз по улице. Она ведет прямо к Неккару. Но отсюда так далеко не видно, тут уж никакая наблюдательность не поможет.

Я отказался от свежесваренного кофе фрау Кляйншмидт, сел в машину и медленно поехал по набережной Неккара. Дома, деревья и машины расплывались в пелене дождя. Было всего начало пятого, но казалось, что наступили сумерки.

Через какое-то время дождь начал стихать, и в конце концов дворники заскрипели по сухому лобовому стеклу. Я вышел из машины и пошел по дорожке, ведущей через прибрежные луга из Виблингена в Эдинген, мимо очистной и компостной станций, под мостом автострады. В какой-то момент мне показалось, что я увидел плащ Вендта. Я двинулся в этом направлении по сырой траве и вскоре вернулся обратно, промочив ноги. Вообще-то я люблю гулять после дождя, когда земля пахнет сыростью, а свежий воздух приятно холодит лицо. Но в этот раз я испытывал только дискомфорт.

Я нашел его под мостом автострады. Он лежал на спине, раскинув руки, с застывшим взглядом. Глядя на него, можно было подумать, что он упал с автострады и разбился о камни, которыми во время строительства моста вымостили этот участок земли. Но на груди у него, выделяясь на светлой ткани, темнело маленькое круглое отверстие от пули. Снаружи оно было темно-красного, почти черного цвета, внутри плаща — светлым. Крови было немного.