Сэм Борн - Последний завет

Мэгги на всякий случай глянула на дисплей своего мобильного — так и есть, пропущенный звонок. Из-за этой чертовой музыки в клубе она ничего не услышала. Дэвис оставил на автоответчике звуковое сообщение: «У нас новости, Мэгги. Палестинцы атаковали кибуц Хефциба — это на севере. Заместитель госсекретаря поручил мне передать тебе буквально следующее: „Скажи нашей красавице, что ее работа заключается в том, чтобы положить конец эскалации враждебности между участниками переговоров. А все остальные дела — побоку“. Я это тебе и передал. Извини, что невольно выступил гонцом дурных вестей».

А ведь заместитель госсекретаря был прав. Если она не накроет этот кипящий котелок крышкой, потом придется отскребать всю плиту. А она чем занимается? Играет в Индиану Джонса, разгадывает анаграммы и сравнивает рисунки на доисторических горшках. Но с другой стороны, она абсолютно уверена в том, что две эти смерти — Гутмана и Нури — как-то связаны между собой. И это «как-то» имеет прямое отношение ко всему, что здесь сейчас происходит. Если она сейчас все бросит и помчится успокаивать участников переговоров, это ничего не даст. Мэгги такое уже проходила. Дипломаты изрекут сплошь правильные слова, а вспышки насилия между тем будут продолжаться. Да нет, это не выход…

Через полчаса они добрались до квартиры Баруха Кишона. Эйял заметно нервничал и долго не мог попасть своим ключом в замочную скважину. После того как парень узнал, что случилось с родителями Ури, он не только протрезвел, но и серьезно перепугался. Наконец он распахнул дверь, тут же включил в прихожей свет и громко позвал отца.

— Эйял, внимательно осмотритесь вокруг, — приказал ему Ури и сам принялся оглядываться по сторонам, словно решая, можно ли использовать это место для съемок. — Очень внимательно! Может, чего-то нет или что-то лежит не на месте. Это важно.

Мэгги же тем временем спросила у Эйяла, где находится отцовский кабинет. Она решила следовать той же тактике, что и в доме Шимона Гутмана. Эйял кивком указал на письменный стол, приткнувшийся к окну в углу гостиной, а сам двинулся в сторону спальни.

— Эйял, а где компьютер? — растерянно окликнула его Мэгги.

— Какой компьютер? А, компьютер… Отец пользуется только ноутбуком, который всегда носит с собой. Это буквально часть его тела.

Черт! В квартире было очень мало вещей и много пустого пространства, она смахивала на мавзолей. Если тут нет даже компьютера, зацепиться решительно не за что. Ни книг, ни бумаг. Ничего. Тупик.

Она села за стол Кишона-старшего и нахмурилась. «Думай, девочка, думай… Должно же отыскаться хоть что-то!..» На столе был телефон, факс, дорогая шариковая ручка на специальной подставке и рядышком стопка бумаги для записей. Больше ничего.

Мэгги вздохнула, встала из-за стола и направилась было в поисках Ури, но вдруг что-то ее остановило. Она бегом вернулась к столу, вырвала из стопки бумаг верхний лист и подняла его на свет.

— Ури! Быстро сюда!

На листке бумаги отпечатались какие-то полосы и завитушки. Иврит, ясное дело. Мэгги живо представила себе, как Барух Кишон говорит по телефону с Шимоном Гутманом и что-то пишет на верхнем листке бумаги в стопке. Закончив разговор, вырывает этот лист, кладет себе в карман и уезжает из дома… оставив легкий отпечаток сделанной надписи на следующем листке.

Ури забрал его у Мэгги и прижал вплотную к одному из бра. Надпись стала видна четче. Ури отчаянно щурился, пытаясь разобрать написанное. Наконец взмахнул листком и обернулся к напряженно ждавшей его Мэгги:

— Это имя. Арабское.

— И как зовут человека, которого мы сейчас начнем искать?

— Афиф Авейда.

Иерусалим, предыдущий четверг

Эти звуки грели Шимону Гутману душу, хотя рядовому обывателю показались бы жуткой какофонией — пронзительный свист, грохот жестяных тарелок и резкие выкрики толпы. Все это было традиционным звуковым сопровождением любой манифестации — мощной по числу участников и по силе их боевого настроя.

За свою жизнь Шимон Гутман побывал на сотнях митингов и демонстраций, но давно уже не испытывал такой гордости за людей, которые сейчас его окружали, и такого подъема душевных сил. На площади Сиона собралась огромная толпа. Люди стояли плотно, плечом к плечу, над головами развевались десятки флагов и покачивались транспаранты, в воздух то и дело выбрасывались сотни рук со сжатыми кулаками, сотни глоток одновременно выкрикивали боевые речевки. И каждый участник шествия был облачен в оранжевое, в цвет протеста — оранжевые футболки, бейсболки, шорты. Многие даже размалевали оранжевой краской себе лица. Но вовсе не это обстоятельство наполняло сердце Шимона гордостью, а то, что в этом шествии противников политического курса премьера Ярива участвовало много молодежи.